Глаза смерти

– Ты всё пытался его раскрутить. У тебя ничего не получалось, и вы вместе смеялись. Так легко, радостно. А потом Серёжа уехал и больше не возвращался. Тогда я видела его в последний раз.

Это было трудное время. Не знаю, как бы я справилась, если бы не Паша. Он поддержал нас с тобой. Только ты, кажется, не очень обрадовался его появлению, – мама с грустью усмехнулась.

Она была права, Корноухов Максиму не понравился. С его полысевшей головой, уже обозначившимся животом, который с годами только увеличивался, с привычкой жить и работать строго по графику, не отклоняясь ни на минуту, и навязчивым желанием помочь Максиму с уроками. Впрочем, это мелочи. Главное, он совсем не был похож на отца, хотя и вёл себя так, будто мог его заменить.

– Это не всё. Через год, когда мы уже уехали в Ярославль, Серёжа как-то отыскал нас. И прислал курьера.

– Курьера?

– Да. Передал мне картину и…

– «Особняк» Берга?!

– …и письмо для тебя.

Мама выпрямилась в кресле. Прямым взглядом, в котором не было и тени сна, посмотрела на сына.

– Не знаю, где он взял картину. Может, украл. Или получил в оплату от кого-нибудь из старых клиентов. Он ничего не объяснил. Для меня не было даже записки. Просто картина. Как будто хотел откупиться. Знал, что её можно продать. Прощальный подарок. Точнее, подачка.

– Письмо.

– Да, там было письмо. Но я его спрятала. Не знаю, о чём там. Не читала.

– Почему?

– Серёжа написал его тебе. Я не хотела лезть.

– Нет, почему спрятала?

– Я… даже не знаю. Ты так переживал из-за переезда в Ярославль. А потом, на следующий год…

– Дедушка.

– Да. Владимир Георгиевич заболел. И ты… выбросил глобус. Я видела, как ты выставил его на помойку. Поняла, что для тебя Серёжа умер. И окончательно решила, что ты вполне обойдёшься без письма.

– И правильно.

– Оно ещё лежит у меня.

– Выброси.

– Что?

– Выброси это письмо. И другие письма. И эту фотографию. И маску. Всё выброси! – Максим, почувствовав приступ раздражения, говорил громко, даже не пытался себя сдержать.

– Наверное, так и сделаю… Но я хочу, чтобы ты понял. – Мама следила за тем, как Максим беспокойно ходит по комнате. – Я не знаю, где сейчас Серёжа. Может, он заразил Скоробогатова какой-нибудь безумной идеей. Вспомнил одну из своих старых экспедиций, уговорил Скоробогатова дать ему денег, не знаю. И не хочу знать. Слишком много воды утекло. Может, он погиб. Как Гуревич и Давлетшин. Или наконец нашёл mysterium tremendum и где-нибудь там, бог знает где, успокоился и живёт со своим великим знанием. Мне всё равно. Но я хочу, чтобы эта история завершилась здесь и сейчас. Кажется, я рассказала достаточно. Максим. Забудь о картине. Умоляю, забудь! Не пытайся что-то разузнать, не лезь в эту историю. Пойми, я сделала ошибку. Расслабилась, забыла. Да, нам нужны деньги, но Паша прав – не такой ценой. Сумасшествие Серёжи, во что бы он там ни ввязался, погубило достаточно жизней. Хватит. К тому же теперь… теперь картина пропала, и на этом всё, точка.

Когда у Максима в третий раз завибрировал телефон, он сдавил его с такой силой, что почувствовал, как хрустнул корпус. Оттянул переключатель блокировки. Хотел выключить вибрацию. Помедлив, всё-таки нажал иконку принятых сообщений. Увидел четыре эсэмэски с незнакомого номера.

«Ты был неправ. Ничего не закончилось. Я в Менделеево, на остановке. Приходи как можно скорее. Кристина».

«Максим, пожалуйста».

«Максим?»

«Они спрашивали о тебе. Всё слишком серьёзно. Приходи. Я возле теплотрассы. Жду».

Максим застыл. И даже когда погас экран, не смог отвести от него взора.

Третий час ночи.

Глава пятнадцатая. Трое незнакомцев

– Поэтому все так торопятся с выводами, так спешат восхититься чем-то или кого-то обвинить. Никого не интересует правда, никто на самом деле не хочет ни в чём разбираться, ведь это долго и сложно. Все хотят эмоций здесь и сейчас. Но эти эмоции должны быть дешёвыми и безопасными. Пережевать их, вытянуть все соки и тут же сплюнуть. Понимаешь? – Кристина с сомнением посмотрела на Максима.

– Понимаю.

– После всего, что случилось за последний месяц… Я теперь думаю, что для большинства людей вообще не осталось ничего по-настоящему важного. Только дешёвые эмоции, которые можно купить в пакете с дополнительными услугами и в рассрочку. Иногда ведь кажется, что люди всё преувеличивают, что слишком отдаются своим чувствам. Убиваются по малейшему поводу. Но это неправда. Может, это такая особенность эволюции? Те, кто умел действительно переживать, исчезли?

– Может быть.

– На глазах у всех унизили беззащитного человека, осквернили чью-то невинность, подло убили доброго человека – это случилось, а мир стоит! Понимаешь, он должен рухнуть сейчас же, в эту секунду. Всё сущее должно воспротивиться этому! Но ничего не происходит. Люди качают головой, говорят: «Какая жалость», – и расходятся. Они… ничего не чувствуют. Для них жизнь – короткая дешёвая драма.