Глазами геолога

Оборачиваюсь. Нахожу цель ее взгляда. Кедр. Ствол с короткими сучьями, морщинистая кора… Медведи! Два черных небольших медведя обхватили короткими лапами ствол; замерли, кривые когти в коре. Блестящие бусинки глаз. Круглые уши. Над ними у вершины дерева — огромное гнездо. Медвежата? Значит, медведица близко. Или это взрослые черные медведи? Говорят, они маленькие, но злющие.

Лена молчит. Мы стоим. Глупо. Но не могу же я первым предложить бегство!

Поднимаю винтовку. Делаю вид, что целюсь в медведя. Шепчу:

— Сниму одного.

— Спятил?

— А что делать?

— Не знаю.

Достаю охотничий нож. С ужасом думаю, что дело может дойти до драки. А Лена молчит.

Верхний медведь негромко рявкнул и полез вниз. И нижний рявкнул…

Мы торопливо семеним вниз по крутому склону, пробиваем кусты. Не можем остановиться. Словно под крылом самолета, блестит серебряная река Таштып.

Все складывается удивительно скверно. Потеряна полукилометровая высота. Линия маршрута сломана.

Река играет лучами солнца. Пригоршнями хлебаем ледяную воду.

Идем двенадцатый час. Сворачиваем от реки вправо по безымянному притоку. Три километра — по нему, еще четыре — в сторону. Сущие пустяки! По дороге бы — чуть больше часа. А там — готовый ужин, чай, костер, ночлег. Заползти в чехол спального мешка (взяли только чехлы — так легче) и лежать, лежать…

В голове безостановочно крутится мотив «Мадагаскара». Нет, я определенно свихнулся!

Мысли усталого человека по-звериному просты. У меня одна: отдых. Впереди отдых. Иду, потому что верю в это.

Как быстро темнеет! Небо плотно завешено облаками — темно-лиловыми, невеселыми. В узкой долине сыро, как в погребе. Сплошной бурелом. Кладбище деревьев — несколько этажей. Как и всегда, живых меньше, чем мертвых. Забираемся на завалы, балансируем по лежачим стволам, подлезаем под наваленными деревьями (рюкзак с кастрюлей непременно зацепится!).

Ноги окаменели. Кажется, оступись — не встанешь. Как паровоз, сошедший с рельсов. Наши рельсы — инерция. Но когда, запнувшись, падаю в хрусткий валежник, какая-то сила поднимает меня.

«Тихо горы спят…»

Мы хлюпаем по болоту. Кочки. Хилые деревца. Сумерки. Надо торопиться.

Почти бегу. Вялые, неподатливые ноги. Дыхание застревает в горьком горле, судороги сжимают легкие, захлебываюсь воздухом, и сердце колотится так, будто все тело — сплошное пульсирующее сердце.

«Осторожней, друг…»

Оступаюсь. Падаю. Мягкая, уютная трава и мох. Сверху бухает рюкзак. По затылку лязгает кастрюля. У глаз — круглые листья брусники. Круглые, как медвежьи уши. Уютная трава…

Поднялся! Бегом! Кочка. Падаю. Удар рюкзаком. Лязг кастрюли. Мягкая трава у щеки. Встал. Бегу, спотыкаясь и теряя равновесие. Да, сошел с ума. Сумасшедшие по-особенному сильны!

«Спускаются в долину облака…»

Как быстро темнеет.

Из-под ног с резким треском (электрический разряд!) вспархивает глухарь. Красные веки, вытаращенные глаза, перья торчком. Черт с ним. В другой раз. Вперед, бегом!

«…Южный крест зажегся в небе…»

Вот, кажется, и наш распадок. Встали. Сверились с картой. Там — приток ручья. Четкая линия. Тут — сотни ручьев звенят, как кузнечики, подо мхом.

— Здесь? — неуверенно кивает Лена.

Возможно. Или невозможно. Не важно. Главное — не останавливаться. Скорее!

Ветви хлещут по лицу. Пользуясь темнотой, норовят попасть в глаза. Они невидимы, безлики. Их слишком много. Не надо открывать глаз.

«В таинственной стране Мадагаскар…»

Нет! Дальше — невозможно. Тут навалены, набросаны, переплетены тысячи деревьев, сучьев и веток, сцементированных черно-синей ночью.

— Что делать? — спрашивает Лена.

Будто я знаю! Идти! Во мне проснулась отчаянная, недобрая сила. Я ненавижу до ломоты в скулах эти бессмысленные преграды, этот враждебный черный лес, эту огромную нашу усталость, нашу одинокость.

— По ручью!

Буруны воды — выше колен… Бредем, волоча ноги, наперекор течению. Вода тянет назад. Петляем вместе с ручьем. Обходим упавшие деревья. Потеряв равновесие, неуклюже шлепаем руками по воде. По галечниковым косам ковыляем в сапогах, налитых водой (странное ощущение). Задираем сначала одну ногу (делаем «ласточку»), затем другую. Замираем, выжидая, пока вытечет потеплевшая вода. Ноги хрустят в мокрых сапогах. Снова — в воду. Снова — «ласточка» на берегу.

«…ведь до нас никто здесь не был…»

Я перешел все пределы сил, которые приходилось достигать раньше. И все-таки иду. И Лена идет. Молчим. На слова нет сил. Вообще давно нет сил. Откуда им быть, если мы идем по тайге шестнадцать часов подряд.

И отчаянная веселость вдруг начинает распирать меня. Черт возьми, мы идем! И ни ночь, ни тайга, ни усталость не могут остановить нас. Наперекор всему.

Остановились. Лена дрожащими руками вытягивает ракетницу.

Зеленая ракета вспугивает звезды. Рассыпалась искрами. Небо чернее прежнего.

Через пять минут — новый выстрел. И снова — безответное черное небо. И река, бурлящая в тишине.

Значит, одни. Значит, идем неверно и бог весть куда забрели. Значит, не будет спокойного ночлега, не будет отдыха. Что же будет?