Глазами, полными любви

Веселая, насыщенная, несколько безалаберная жизнь новосибирских родственников Натку всегда восхищала. Всякий раз, побывав у них в гостях, она мечтала: «Стану взрослой, тоже смогу делать что-то такое же интересное, начну общаться с умными яркими людьми, научусь разговаривать, как они...» Отчасти мечтам удалось сбыться, но все случилось гораздо, гораздо позже. А тогда, апрельским днем далекого 1961 года маленькая взволнованная первоклассница не могла дождаться часа, чтобы отправиться домой. Так хотелось посмотреть по телевизору на первого в мире человека, побывавшего там, где до него еще никто не бывал!

* * *

…Узнав о рождении сестренки, Натка начала с нетерпением ждать прибытия мамы из роддома. Несколько дней, предшествовавшие этому событию, оказались заполненными размышлениями: какая она, эта младшая сестренка? Какие у нее волосики, глазки, что она умеет делать – словом, девочку волновала встреча с еще не виданной игрушкой, новой куклой, только живой. Переполненную радостью юную душу в некоторые моменты тревожило сомнение: вдруг сестричка не понравится?..

Процесс ожидания скрашивали обычные школьные и домашние дела, игры, а также телевизор. Сейчас трудно вообразить, каким праздником являлся для людей всех возрастов просмотр скупых черно-белых кадров. Оживление мертвого темно-серого экрана первоклассница начинала предвкушать уже с утра. Ей было совершенно неважно, будут показывать уборку урожая, проход Юрия Гагарина по красной ковровой дорожке или фильм про разведчиков.

На просмотр художественных фильмов часто напрашивались соседи, своих телевизоров не имевшие. В эти дни небольшой домашний зал превращался в филиал местного клуба. Со всех комнат стаскивались стулья, табуретки. Не хватало лишь тетеньки для проверки входных билетов. Если фильм предназначался для разновозрастной категории, взрослые прихватывали с собой ребятишек, которые обычно ютились на полу. В такие вечера становилось особенно весело. Появлялась возможность во время просмотра незаметно пошалить: щипнуть друг друга, засунуть за воротник мятую бумажку – да мало ли чего мог придумать юный изобретательный ум. Самое главное заключалось в умении побезобразничать втихушку, не привлекая внимания взрослых. Куда хуже дело обстояло с просмотром кинокартин, помеченных грифом «до шестнадцати лет». Взрослые безжалостно выставляли детей из комнаты и, отправляя в постель (запретные зрелища приходились на довольно позднее время), плотно закрывали дверь в зал.

Ах, как манил сестер «запретный плод»! Иногда им удавалось незаметно приоткрыть дверь и в течение нескольких минут любоваться мельканием кадров, понять содержание которых не представлялось возможным. Праздник непослушания продолжался недолго. Заслышав сопение и возню за дверью, отец выходил в коридор и строгим голосом провозглашал:

– Немедленно в постель! Застану еще раз, полночи будете стоять в углу!

Глотая слезы, огорченно вздыхая, волоча за руку полусонную, но, тем не менее, упорно упиравшуюся Маринку, Натка тащилась в детскую комнату. Здесь имелась одна особенность. Для равномерного снабжения комнат теплом строители вмонтировали в топившуюся из коридора печку две трубы, выходившие концами в разные помещения – зал и спальню детей. Диаметр труб равнялся примерно десяти-двенадцати сантиметрам. Однажды сестрички обнаружили удивительную вещь. Оказалось, если прильнуть глазом к трубе в их комнатушке, то через другой конец трубы можно увидеть довольно приличный кусок зала, в том числе часть телеэкрана. Целиком рассмотреть кадр не представлялось возможным, но, покорячившись перед отверстием, можно было подобрать более-менее сносный обзор, позволяющий понимать суть происходивших в фильме событий.

И тут началось! Всякий раз, когда деток загоняли в их «стойло», между ними начинались жестокие битвы за доступ к желанной трубе. Совсем как между современными нефтяными магнатами. До отстрела, понятное дело, не доходило, но шантаж и подкуп использовались беззастенчиво. Не сумев оттолкнуть Натку от наблюдательного пункта по причине маловозрастности и маломощности, Маринка начинала угрожающе шипеть:

– Сейчас пойду и скажу папе, что ты кино смотришь!

Лопаясь от злости (в кадре происходило самое увлекательное: герой приближал губы к героине, и через секунду им предстояло слиться в страстном поцелуе), старшая сестрица приступала к торгу:

– Марин, а хочешь, я тебе куклу красивую нарисую? Хочешь, почитаю?

Настырная младшенькая, не соглашаясь ни в какую, требовала лишь одного: доступа к запретному зрелищу. Натке не оставалось ничего другого, как уступить или начать рукопашную схватку. Биться с сестрой в полную силу она не решалась никогда. Маринку ей было просто жалко. Но та несмотря на свой невеликий возраст сражалась как тигр – кусалась, царапалась, вцеплялась в волосы. Поэтому в любой заварухе она почти всегда одерживала верх.