Глазами, полными любви

Молодая семья Чепурных во многом являлась олицетворением свободного творческого духа новосибирского Академгородка периода хрущевской оттепели. Тетя Дина и дядя Вадик знали всех обитателей городка, и все знали их. Вечерами в квартире не умолкал телефонный трезвон, по выходным молодые, заводные, искрившиеся юмором физики-химики-математики собирались то в одной, то в другой квартире. Стада их малолетних отпрысков, будущих юных вундеркиндов, перемещались из одной детской в другую или вольготно бродили с ключами на шеях по зеленым лужайкам городка.

С катушек пленочных магнитофонов неслись лихие напевы тогда еще мало кому известного Высоцкого: «Нету мочи, нету сил, – Леший как-то недопил, Лешачиху свою бил и вопил: «Дай рубля, прибью а то, я добытчик али кто?! А не дашь – тогда пропью долото!» Среди мужиков правилом хорошего тона считалось объясняться фразами Остапа Бендера и прочих персонажей Ильфа и Петрова.

Молодые мамки устраивали свою тусовку. Детская одежда и обувь, из которых младенцы вырастали с космической скоростью, как по конвейеру, переходила от одной молодой семьи к другой. Неугомонная сверхэнергичная тетушка Натки то и дело что-то доставала, что-то меняла, кому-то что-то устраивала, привозила заказы из московских командировок. Ей ничего не стоило напечь в воскресенье целое ведро пирогов и притащить их в понедельник в лабораторию мужа: питайся, народ!

Не меньшей известностью отличался и ее муж, работавший в Институте автоматики. Дядю Вадика звали на помощь все кому не лень. Он все умел, все знал, любое дело горело у него в руках, причем делалось весело, с юморными присказками, шуточками, каким-то артистическим шиком. Чепурной мгновенно становился неформальным лидером в любой компании. Никто не знал больше него анекдотов, баек, не мог так «вкусно» рассказать любую, самую скучную на первый взгляд историю.

Тетушка Дина специализировалась в основном по части снабжения и организационных мероприятий. Ее способности в этом плане отличались уникальностью. В компании дядя Вадик не раз живописал разнообразные коммерческие операции супруги, результат которых оказывался равным яичному навару, а то и вовсе выходил в минус. Дорогое платье, например, в результате цепочки сложных обменов и манипуляций, превращалось в никому не нужную овощерезку, третью или пятую по счету. Хорошо еще не в астролябию!

Тем не менее, во времена брежневского застоя и всеобщего разложения нравов, когда тетя Дина работала в президиуме Сибирского отделения Академии наук СССР, ее умение находить общий язык с любым начальником, в том числе московским, способность «подмазать» кого нужно сослужили добрую службу многим людям. Собираясь в очередной поход по московским чиновничьим кабинетам, тетушка везла с собой богатую дань в виде даров сибирской тайги – меда, орехов, клюквы и меховых шапок, до которых тогдашние бонзы были весьма охочи.

Старания энергичной сибирячки не пропадали даром: принимались какие-то нужные научному содружеству решения, выбивались ставки, добывалось необходимое оборудование. Интересы семьи тоже не оставались в стороне. Сын, окончивший Новосибирский госуниверситет, вместе с дипломом получил направление на работу в Москву, в Останкинскую телестудию.

Предпринимательский дар и светлую голову, полученные по наследству от предков, тетушка Дина (пусть и не всегда) смогла использовать должным образом. Общаясь в восьмидесятилетнем возрасте «на ты» с компьютером, сканером, «Скайпом», заказывая семена для дачи через интернет-магазин и оплачивая посылки через электронный кошелек, бабуся время от времени вздыхала:

– Эх, не в то время я родилась. Будь помоложе, я бы сейчас развернулась!

Ее мужа перемены, произошедшие в стране в начале девяностых, сразили под корень. Дядя Вадик настолько сильно переживал развал науки, хаос, воцарившийся везде и всюду, происходившую на каждом шагу несправедливость, что заработал инсульт. В общую картину невзгод внес свой вклад и развод любимой дочери, оставшейся в неспокойное время с двумя мальчишками на руках. Сломав в довершении ко всему шейку бедра, добропорядочный, умный, веселый дядя Вадик, едва достигнув пенсионного возраста, почти год тяжело и мучительно уходил из жизни. Летом 2007 года его не стало.

Наталья Алексеевна никогда не могла понять жестокую иронию судьбы. «Почему, – не раз спрашивала себя женщина, – она бьет на лету наиболее ярких, смелых, удачливых представителей «хомо сапиенс», оставляя тлеть и безобразничать всяческую гниль? До преклонных лет просиживают на высоких постах свои чугунные задницы прохвосты всех мастей, годами скрипят из последних жизненных сил выжившие из ума старые перечницы и клюшки, отравляя жизнь близким, а настоящие, обладающие мощной энергией и харизмой мужики уходят в неизвестность в самом расцвете сил? Может быть, там, за неведомой чертой, они действительно нужнее? Но как же горько их терять!»