Глобальный капитал. В 2-х тт. Т. 1

Позитивная же предпосылка нового характера общности, формирующей контрсубъекта - это новый характер деятельности преимущественно в нематериальном производстве. Концепция multitude также вполне справедливо ссылается именно на это. Отмечается, что этот новый характер деятельности приобретает ведущее значение и проникает едва ли не во все иные виды деятельности. Но остался «за кадром» тот факт, что этот процесс захватил пока меньшую часть общественного производства, и его затронутый им субъект количественно весьма ограничен.

Более того, значительная часть людей, затронутых изменением характера деятельности, вовсе не представляет собой «передовой отряд» анти-капиталистического сопротивления. И опять встает вопрос (упущенный нашими авторами) об изучении конкретных условий и их исторической эволюции, которые приведут к формированию практически действенного субъекта альтернативной системы социальной общности.

Почему «Империя» и «Множество» оказались столь популярны

Подытожим. Работы Хардта и Негри выделяют в принципе действительно существующие (и в большинстве своем известные) тенденции и процессы усиления власти капитала над человеком и изменения природы этой власти, формирования новых оппозиционных сил. И это прекрасно.

Вопрос в другом: как они их интерпретируют и к каким выводам подталкивает эта интерпретация. Именно здесь лежат наши разногласия.

Капитализм как глобальная система к началу XXI века породил очень сложную структуру гегемонии, подчинения всех личностных качеств человека на всем пространстве земного шара. Понять ее во всей ее сложности трудно, но необходимо. Для этого, однако, нужна грандиозная системная работа - и по исследованию, и по изучению результатов исследования. Такая работа к тому же приведет к конкретным выводам о том, какие экономические, политические и идейные силы, где и как они осуществляют подавление различных слоев нынешнего общества. И этот вывод покажет, кто, почему и как будет бороться с этой властью, причем не аморфно-безликой империей, а вполне конкретными экономическими и политическими институтами.

Большинству нынешних слегка фрондирующих интеллектуалов не нужны ни такое сложное исследование, ни такое системное знание, ни -особенно - такие конкретные выводы.

Вот почему, когда приходит ученый, который утверждает, что все это и не нужно, ему говорят «огромное спасибо, ты нас спас». Есть империя как контроль; точка. Все вообще подвергается эксплуатации анонимной сетевой властью капитала; точка. Альтернатива этому также аморфна и неопределенна, это - multitude, точка. Обобщенное название явлениям дано. Проблемы сняты.

Такой взгляд становится на удивление адекватен современному интеллигенту с его фрагментарным, постмодернистским видением мира, априорным отторжением сложного, системного, развивающегося, исто-рически-заостренного знания.

Западный интеллигент мечтал о такой работе, которая позволила бы ему понять этот мир в целом, понять так, чтобы его обрывочные сведения об этом мире уложились в единую корзину, все равно в каком порядке, только чтобы можно было легко перетрясать; дала бы возможность почувствовать себя практически все знающим, не утруждаясь сложной системой представления об этом мире, его противоречиях, открытости, развитии.

Вот в конечном счете почему эта книга была так радостно воспринята всеми, кто сидит в привилегированных колледжах и никогда ничего не делает (или иногда поделывает кое-что в свое удовольствие) для решения задач социального освобождения Человека. У таких «интеллектуалов» вызывают восторг как раз те недостатки «Империи» и «Множества», о которых мы пишем, а не их несомненные достоинства.

Но у тех, кто активно действует на общественном поприще, она вызвала противоречивое впечатление. С одной стороны, она достаточно верно схватила некоторые тенденции современности на абстрактнофилософском уровне. С другой - она предоставляет возможность закрыться на этом абстрактно-философском уровне восприятия действительности, как в скорлупе.

часть 2 Социальная философия марксизма: перезагрузка

Распад «Мировой социалистической системы» и последовавшие за этим существенные изменения не только в отечественной, но и мировой общественной мысли превратили т. н. «цивилизационный подход» в как бы общепринятую как бы методологию как бы философии общественно-исторических процессов. Выделенные как бы существенны: постмодернистская деконструкция захватила философию истории не меньше, чем другие сферы обществознания, и большинство нынешних авторов вообще не акцентирует какую-либо методологию, равно как и предметное поле исследования. В качестве альтернативы постмодернистским «текстам» в рамках «основного течения» выступают разве что претендующие на позитивную верификацию математизированные модели тех или иных конкретных общественных (реже - исторических) феноменов. Концептуализация исторических процессов, выделение чего-либо, напоминающего закономерности исторического процесса, ныне как бы «устарело».