Глобальный капитал. В 2-х тт. Т. 1

¹ Трактовка этого понятия, восходящего к классической немецкой философии и широко использовавшегося в работах К. Маркса (прежде всего в «Экономико-философских рукописях» 1844 г. и «Экономических рукописях» 18571859 гг.), дана в широком спектре работ философов-«шестидесятников». Одной из наиболее масштабных из таких публикаций стала коллективная монография «Проблема человека в современной философии» (М., 1969), а также серия работ зарубежных авторов, среди которых уже упоминавшиеся Бертел Оллман, Иштван Мессарош, Адам Шафф, а также Люсьен Сэв, некоторые работы которого были переведены на русский язык. В наиболее полном виде, однако, эта категория раскрыта в работах Дьердя Лукача (см.: Лукач Д.К онтологии общественного бытия. Пролегомены. М., 1991. С. 72-73, 107-112, 242-264 и др.), который показал ее как активно-творческое, деятельное начало Человека, развивающееся в отчужденных формах в рамках предыстории и обретающее свое полное развитие лишь в условиях коммунизма -истории Человека. Неслучайно, завершая свою работу, Лукач приводит ^

тительному существованию в рамках общины, то ли к потребительскому стереотипу в условиях массового капиталистического производства, то ли к роли «винтика» в авторитарной системе. Но если личность Человека по своей сущности уникальна, то применение одинаковых (причем формально-одинаковых) экономических, политических, нравственных правил и норм к принципиально различным и неповторимым индивидуальностям уже само по себе есть подавление их личностных качеств, нивелировка, стрижка под одну гребенку. - т.е. все то, против чего так активно выступает либерализм, ратуя за свободу Человека.

Где же выход? На абстрактно-теоретическом уровне проблема могла бы решаться так: именно неповторимые, уникальные (не похожие на других) возможности жизнедеятельности личности могли бы стать условием ее свободного развития. При этом своеобразие каждого было бы условием его активного взаимодействия с другим, условием его диалога¹ с другим как равноправным Субъектом, Личностью, в отличие от предлагаемого либерализмом формально-одинакового взаимодействия людей как товаровладельцев, покупателей, граждан. Но для того, чтобы такое отношение стало возможным, своеобразие и неповторимость личности каждого должны быть востребованы объективными социальными отношениями. Последние должны способствовать не унификации и стандартизации индивидов, а такому развитию их своеобразия, которое бы инициировало их диалог и со-творчество, а не конфликт и взаимоотчуждение.

А теперь зададимся вопросом: что именно продуцируют рынок и представительная демократия? Равные предпосылки и ограниченную некоторыми правилами свободу для своеобразного развития индивидов или их социальную унификацию, стандартизацию и отчуждение, когда рост свободы и богатства (имеющего в рамках либеральной системы форму денег, капитала) одного всегда означает ограничение свободы и богатства другого? Первый ответ будет характерен для либерала. Второй -для марксиста, а значит - и для авторов этого текста.

Пожалуй, будет далеко не лишне напомнить наши основные аргу-менты²

, доказывающие, что практика неолиберализма (а ныне это

^ следующие слова: «Когда Эпиметей спрашивает Прометея, как тот представляет свое подлинное бытие, ответ гласит:

Тот круг, что я деянием заполняю!

Не больше и не меньше!»

(ЛукачД. Цит. соч. С. 410).

¹

Идея диалога как субъект-субъектного отношения развита, как было отмечено в нашей книге «Глобальный капитал» (М., 2004, ч. I), в работах М. Бахтина, Г. Батищева, В. Библера и других.

² Подробнее эта система аргументов развита в опубликованном отдельной брошюрой тексте: БузгалинА.В. Мифы рынка (М., 1992) и в книге: БузгалинАВ. Экономическая демократия М., 1992. Эти давно известные аргументы попросту игнорируются теоретиками право-либерального толка (Фридман, ^

отношения глобальной гегемонии корпоративного капитала) есть подавление свободы человека.

Во-первых, рынок как система общественных отношений порождает отношения конкуренции (причем не только в экономике, но и в остальных сферах жизни, продуцируя своего рода «экономический империализм»), когда выигрыш одного неминуемо оборачивается проигрышем другого и лишь в итоге при благоприятной конъюнктуре все это приводит к некоторому росту совокупного богатства при мощной социальной дифференциации, а свобода бедного и богатого - это две разных «свободы» и две разных «несвободы». Бедный порабощен необходимостью каждодневной борьбы за существование по правилам, которые устанавливает богатый; богатый - зависимостью от своего собственного капитала, жизнедеятельность которого он должен обслуживать. Но об этом - ниже.