Глухие бубенцы. Шарманка. Гонка

Слава богу, мужчина встал и побрел к машине. Пресвятая мадонна, похоже, мне не придется больше выслушивать его приказы. Только я успел с облегчением вздохнуть, как он, точно вкопанный, остановился у открытой дверцы машины. Мужчина о чем-то глубоко задумался и стал правой ногой делать какие-то странные движения, словно хотел стряхнуть с подошвы налипшую на ней грязь.

Все это показалось мне подозрительным. Я втянул голову в плечи и крадучись направился к двери бензостанции.

— Эй! — окликнул меня мужчина. — Мне предстоит дорога длиной в вечность. Я должен быть уверен в машине. Испробуйте-ка ее!

Я повернулся, нерешительно подошел к нему поближе и пробормотал — мне не хотелось оповещать весь мир о своем грехопадении, — что после выпитого садиться за руль запрещено.

— Не смешите меня! — разозлился мужчина.

Пожертвованная щедрой рукой купюра словно приклеилась ко мне, ее было никак не отодрать, я на чем свет стоит проклинал себя — какого черта я взялся за эту пусть и выгодную работу. Я сунул руку в карман, чтобы вернуть деньги. В эту самую минуту мужчина тоже сунул руку за пазуху и вытащил еще одну хрустящую бумажку того же достоинства, что и первая.

— Берите, — приказал он.

Кровь редко ударяет мне в голову, однако на сей раз ударила. Не каждого можно купить, подумал я.

Вероятно, лицо у меня пошло красными пятнами, мужчина понял, что допустил оплошность, и примирительно произнес, что действительно должен быть уверен в машине. Ехать на ночь глядя — дело нешуточное, и не буду ли я настолько любезен испробовать эту развалину.

Свой новый роскошный «ситроен» он высокомерно назвал развалиной.

Хотя этот господин и разозлил меня, тем не менее стало жаль его. Я видел, как он страшится предстоящей дороги. Никогда не могу отказать человеку в помощи. Не выношу, чтобы меня упрашивали. Снисходительность — слабая сторона моего характера, и тут уж ничего не поделаешь.

Ладно, велика важность, сяду за руль и сделаю небольшой круг, чтобы отвязался. К тому же показалось заманчивым впервые в жизни испробовать марку машин, на которых ездят важные господа. Я опустился на сиденье, включил зажигание и резко взял с места — пусть убедится, что мотор снова работает в полную силу.

И надо же было двум школьницам на велосипедах свернуть из-за изгороди на дорогу!

Колеса с блестящими спицами, стукнувшись о бампер, полетели в разные стороны. Стальные стрелы подобно молниям ослепили меня, они и до сих пор причиняют мне боль. Самих девочек я не видел.

На сегодняшний день я вбил себе в голову: произошла ошибка, круг, который я сделал, оказался не маленьким, а очень большим и отнял у меня значительную часть жизни. Время поездки не ограничилось сумеречным мигом — оно обернулось годами. Если соединить воедино все беспросветные часы, проведенные в тюрьме, получилась бы одна кромешная тьма.

Сейчас царит зримая тьма. Стены каньона погрузились в небо. Догорающий огонь костра освещает сидящих вокруг него людей. Все напряженно ждут момента, когда можно будет кинуть мясо на угли. Может быть, чувство подавленности исчезнет, когда они почуют запах жаркого. В колонии мы питались одними консервами — почему же меня должно возмущать, что о бедной Бесси уже успели позабыть. В чем мне упрекнуть их? Бесси не первое животное, которое забили на потребу людям. Я сам отвез ее тушу. Если б мне когда-нибудь сказали: Жан, придет время, и ты повезешь в белом «мерседесе» окровавленные куски мяса, я бы ни за что не поверил в подобный бред. Живя в карьере и роясь в мусорных кучах, я поумнел настолько, чтобы понять: жизнь странная штука. Те, кто имеют обыкновение говорить: не может быть, невероятно, хотят отрицанием сохранить в себе состояние безмятежности, полагая, что в их сердце возможен неприкосновенный островок спокойствия.

19

асслабившись, мы лежали вокруг затухающего костра на принесенных из вагонов одеялах и подушках, отдельные угольки еще пламенели. Над каньоном висел полумесяц, света этого космического фонаря хватало, чтобы различить очертания друг друга.

Никто не спешил в свой виварий. Почему бы не провести ночь под открытым небом? Может быть, днем нам снова придется прятаться под вагоном или искать убежище в какой-нибудь пещере, образовавшейся в скале цвета киновари. Страх Эрнесто, что охотники за людьми прикончат нас, уже не кажется плодом фантазии. Вертолеты, танки и все еще дымящаяся мусорная свалка позволяют представить варианты нашей гибели.

Мы до отвала наелись жареного мяса и могли теперь поблаженствовать.