Глушь

Почему, черт возьми, ныне убитая Йессика Юнссон адресовала свое странное письмо именно Ди?

Она прогнала эту мысль и продолжила изучение бумаг. После преступления убийца вытаскивает из чулана сундук, засовывает в него труп. Тащит вниз по лестнице, тот понемногу начинает протекать, и на снегу возле дома, где мужчина, видимо, поставил ношу, остаются пятна. Итак, он наконец добирается до гаража. К счастью, джип Бергера и Блум не стоит на пути. Мужчина пихает сундук в маленький фургон, дает задний ход и выезжает из гаража. Задевает в это время дверь и оставляет следы краски.

Ужасная мысль посетила Ди. А что если Бергер и Блум, стремясь убрать свои следы ДНК, убрали заодно и следы преступника? В таком случае Ди не только помешала расследованию, но и сознательно противодействовала ему. Если бы о ее параллельном расследовании стало известно, ее бы не только уволили, но и предали суду. Ее жизнь в том виде, который она знала, закончилась бы.

К счастью, этим мыслям помешал звук, вернувший Ди в реальность. Его издал компьютер.

Поиск закончился. По экрану бежал список.

Возможные машины по всей Швеции. Более или менее похожие на фургон автомобили более или менее бледно-желтого цвета, покрытые слоем более или менее голубой пленки.

Их оказалось девять штук.

Эребру, Хельсингборг, Лунд, Фиттья, Умео, Сорселе, Бурос, Карлстад и Хальмстад.

Ди задумчиво посмотрела на список. Поначалу мысли не могли собраться в нужные слова. Пока оно не пришло само на ум: глубинка.

Норландская глушь.

Сорселе.

Ди взяла телефон, отметила, что на часах девятнадцать шестнадцать. У нее еще восемь минут, спасибо «Ливерпулю». И она позвонила. В мир двойной жизни.

19

Суббота, 21 ноября, 18:03

Сорселе, разумеется, находится на Внутренней дороге, на неизменной E45, но даже для истинного северянина триста километров, разделяющие этот маленький поселок и Порьюс, являются слишком уж вольным толкованием понятия «неподалеку». От полюса недоступности туда было еще дальше, но джип уже, наконец, приближался к цели через давно спустившуюся темноту. Слабое свечение за горизонтом намекало на присутствие цивилизации. Их машину сопровождали на удивление многочисленные лоси, они бежали вдоль сетки, защищавшей от диких животных, которая могла в любой момент закончиться, как будто всех их обуяло желание коллективного самоубийства. К счастью, заграждение было прочным, и пара в джипе оставалась пока незатронутой дикой и непонятной природой северной глуши. Незатронутой, но не равнодушной.

Блум вела машину. Бергер тайком наблюдал за ней; возможно, она это заметила, возможно, нет. Ее сосредоточенное лицо освещал слабый голубоватый свет, льющийся от приборной панели. По лицу ничего нельзя было прочитать, секреты хранились в другом месте. Если они вообще существовали.

– Купальник меня удивил, – сказал наконец Бергер. – Я не ожидал.

Молли Блум чуть улыбнулась одним уголком губ.

– Это не купальник. Просто спортивный топ и спортивные трусы.

– Чего я не понимаю, так это как я мог оставаться без сознания так долго.

– Ты не был все время без сознания, зато довольно сильно накачан лекарствами. Другого выбора у меня не было, извини. Ты хотел покончить с собой.

Бергер уставился на нее.

– Правда? – воскликнул он.

– Как только я снизила дозу, ты предпринял попытку. Мне дважды пришлось останавливать тебя. Ты должен понять, что это был настоящий психоз. И еще постарайся понять, как мне было сложно управляться с тобой. Это напоминало эмоциональные американские горки. Да, я усыпила тебя, накачала лекарствами. Но другого пути не было. Я очень обрадовалась, когда, наконец… начала тебя узнавать…

Бергер умолк. Он смотрел в кромешную темноту. Мимо пролетел указатель, сообщивший, что они въехали в лен Вестерботтен. Как будто есть какая-то разница. Та же Лапландия. И никаких зверей, только леса. Леса и горы.

Непроходимые и непреодолимые.

– Не представляю, как я мог впасть в такую невменяемость, – сказал Бергер.

Блум покачала головой.

– Психоз нельзя понять, это невозможно. Действительность и собственное «я» исчезают. Это совершенно другое состояние сознания. Как будто сверх-Я испарилось.

– Ты говоришь так, будто уже сталкивалась с этим раньше. Для меня все явно обошлось без тяжелых последствий, ты нашла правильное лекарство и нужные дозы. Ограбила аптеку?

– Мне уже приходилось это делать. У меня есть младший брат…

– О, черт.

– Это можно назвать посттравматическим синдромом или острым реактивным психозом. И да, я видела это раньше. И лечила такое раньше. Это было частью моего детства.

– Но разве он может вот просто так возникнуть?

Блум безрадостно улыбнулась и ответила:

– Он возникает у людей, у которых решение жизненных проблем вызывает расщепление личности.

– Вообще не понимаю, о чем ты.

– У людей, которым трудно соединить разные части своей личности. Поверь мне на слово.