Гнев королей

Непанта молча наблюдала, как Вартлоккур, отправив куда-то Радеахара, входит в сияющую конструкцию под названием Зимняя Буря. Манипулируя парящими в воздухе светящимися символами, он вызывал перемены за многие мили отсюда. Раннее таяние снегов могло вызвать половодье, которое помешало бы военным патрулям обнаружить беженца из Ляонтуна. Порыв ледяного ветра мог обрушиться на лагерь рвущихся в Кавелин итаскийцев, вызвав пожары. Шпиону королевы Ингер могло помешать наткнуться на украденную казну Кавелина нечто шевелящееся во внезапно наступившей темноте, настолько его напугавшее, что он никогда больше не приблизится к тому месту. Снежная лавина могла перекрыть путь неосмотрительной зимней вылазке партизан марена-димура полковника Абаки. Рухнувший мост за северной границей мог предотвратить столь же неосмотрительное зимнее вторжение из Волстокина.

За Хаммад-аль-Накиром он наблюдал меньше. Дочь Ученика, Ясмид, вела то разгоравшуюся, то угасавшую братоубийственную гражданскую войну против своего сына Мегелина, пока ее отец все глубже погружался в нескончаемые опиумные видения. Для слежки за сыном имелась особая причина. Ключевым союзником Мегелина был темный колдун Магден Норат, возможно столь же могущественный, как и сам Разрушитель Империи. Он создавал чудовищ, которых невозможно было уничтожить, и никто не знал, что им двигало, кроме страсти к разрушению.

Теперь, однако, Норат ослаб, став главной целью культа убийц-харишей Эль-Мюрида. Он отражал каждую их атаку, но лишь после того, как они подбирались к нему достаточно близко, чтобы его ранить. И полученные травмы все больше угрожали его жизни.

Вартлоккур переключился на нечто не слишком интересное, и Непанта подошла к уменьшившейся стазис-сфере, в ловушку которой когда-то угодили Принцы-Чудотворцы Империи Ужаса, затем убившие друг друга. Почему Вартлоккур продолжал хранить их в уменьшенном виде, а не стер в пыль, которую потом бы сжег? Или это было невозможно? Может, и так. Чтобы их пленить, потребовалось могущество Звездного Всадника.

Она тоже была там, но ничего не могла отчетливо вспомнить, кроме того, что это была ужасная ночь. Ее пугала мысль, что она могла совершить нечто такое, о чем не смеет вспоминать.

Непанта вздрогнула. Те дни давно миновали. За ужасными временами последовали еще более ужасные. Прошло немало лет, прежде чем она оказалась здесь, вдали от людей. Она жила с человеком, которого глубоко уважала, но не любила, ухаживая за безумным сыном от первого мужа и воспитывая внушающую суеверный страх дочь от второго.

Она обошла вокруг Зимней Бури, как всегда испытывая благоговейный трепет. Однажды Вартлоккур вплел эти светящиеся символы в ее волосы… Еще одно воспоминание, которое не хотелось переживать заново.

Непанта повернулась к мужу. Они были не в ладах уже много месяцев – она не могла простить мужу, что тот, полный решимости защитить ее от страданий, скрывал от нее сына Этриана, который стал чудовищем.

«Хватит!» – решила она. Она и без того уже стояла на краю пропасти, существовавшей лишь в унылом мире рассуждений «Что, если…» и «Как могло бы быть». Пришло время, когда им обоим нужно действовать вместе, о чем неумолимо твердили многочисленные пророчества.

Вартлоккур устало вышел из Зимней Бури и сел. Непанта подошла ближе, желая поддержать его собственным теплом.

– Каждый день я выбиваюсь из сил, пытаясь отодвинуть приход ночи, но у меня ничего не получается, – прошептал он.

– Ну и пусть. Оставь это. Сосредоточься на нас и детях. Огонь выгорит сам и без тебя.

– Неужели я тщетно сопротивляюсь натиску судьбы? И все мои усилия бессмысленны?

– Все твои силы могут потребоваться лишь для того, чтобы Этриан и Смирена выросли душевно здоровыми. Хотя бы относительно.

Вартлоккур кивнул. Дети постоянно занимали его мысли – все четверо, не только дети Непанты.

– Мне бы тоже этого хотелось. Но мне крайне не нравится то, что происходит отчасти и по моей вине. И я должен попытаться это исправить.

Непанта не стала спорить – мнение Вартлоккура невозможно было изменить, каким бы ни был его выбор: хорошим, плохим или неразумным вследствие его упрямства. И он действительно был отчасти повинен в той тьме, которая ныне накрыла мир.

– Что сейчас происходит? – спросила Непанта.

– Браги перевезли в Троес. Теперь ему никогда не вырваться на волю, и даже мне не вытащить его оттуда.

– А что с Гаруном?

– Он все еще в пути домой. Никто не знает, что он жив, и пока это его спасает.

– И ты ему помогаешь?

– Незаметно для него. Упрямства ему не занимать. Он уверен, что может отправиться куда угодно и когда угодно, поскольку теперь он мастер-шагун.

Сегодняшний Гарун напоминал Вартлоккура в его возрасте. Наблюдавшему за ним чародею постоянно казалось, будто нечто подобное уже было с ним самим, и это внушало ему суеверный страх.