Гнев королей

– Итак, я устал, – продолжал Рагнарсон. – А это означает, что я раздражен и сердит, так что посмотрим, удастся ли нам справиться с задачей и начать смотреть в завтрашний день. Имеется в виду завтрашний день Кавелина, а не ваш, или мой, или завтра в буквальном смысле.

Никто из этих людей, как и вообще никто из прибывших на заседание Тинга, пока не пытался оспорить его право на власть. С другой стороны, никто пока и не обратился к нему, как подобает обращаться к королю.

– Возможно, это слабая похвала, Ингер, – сказал он. – Но, думаю, ты сделала все, что могла, после того как здравый смысл подсказал тебе арестовать Дэйна. Как я слышал, хуже после этого не стало.

Все неловко заерзали. У Озоры Мундвиллер возникла некая мысль, но она предпочла ее не озвучивать.

– Кристен, похоже, ты тоже поступила лучше всего, ускользнув прочь после того, как умер полковник Абака. Твое отсутствие и совершенный Ингер арест герцога позволили марена-димура отказаться от каких-либо действий, пользуясь преимуществом летних месяцев.

Где-то в глубинах души Рагнарсона произошла некая перемена, намного более серьезная, чем догадывался он сам. И перемена эта ускорилась, когда он перешагнул барьер, отделявший тайный храм его души от королевства, столь давно завоевавшего сердце.

От его ярости по поводу цены за Кавелин не осталось и следа. Его больше не волновало, что государство-каннибал будет и дальше пожирать его сердце и душу.

– Я слышал разговоры о болезни под названием Кавелин. Именно я – тот, кто по-настоящему от нее пострадал. И с тех пор, как герцог больше не стоит ни на чьем пути, она поразила вас всех. Разве не так?

– Все началось с девочки по имени Филетия Пленс, – сказал Бабельтоск. – Никто из нас не был знаком с Филетией, но смерть ее коснулась нас куда больше, чем устранение герцога. Она полностью изменила наши взгляды, возможно, из-за ее полной нелогичности с точки зрения стратегии или статистики. Казалось бы, как она могла на нас повлиять? Дети умирают, и с этим ничего не поделаешь. Но порой нечто бывает столь омерзительно, что хватает тебя за горло и не отпускает, пока вся твоя жизнь не начинает выглядеть иначе.

Ингер, Джозайя Гейлс и Натан Вольф кивнули. Вольф и Ингер слегка покраснели.

– Никогда не слышал о чем-либо столь мрачном, – признался Рагнарсон. – Хотя в юности видал немало отвратительного.

– Больше же всего нас поразила не мерзость преступления, но банальность помыслов того священника.

Чародей запнулся, чувствуя, как у него перехватывает дыхание. Рагнарсон заметил ободряющий взгляд девицы Депар, а также подозрительно изогнутые брови Майкла. Тайная репутация Бабельтоска, возможно, не вполне соответствовала действительности, но чародей опасался слухов.

– Год почти закончился, – сказал Рагнарсон. – Хотелось бы, чтобы все конфликты и неприятности остались позади. Мне нужно, чтобы все мы собрались с мыслями и придумали, с чем могли бы выступить перед Тингом.

– И побыстрее, – проворчала Озора Мундвиллер. – Делегаты уже считают заседание Тинга всего лишь средством, с помощью которого Ингер обеспечила приток денег в Воргреберг.

Рагнарсон кивнул:

– Моя мать говорила, что ни одно доброе дело не остается безнаказанным. И уж наверняка ни одно доброе дело не считает таковым каждый. Можно быть святым, которого сами святые считают святее всех святых, но все равно кто-то будет убежден, что хорошего от тебя ждать не стоит.

– Только тот, кто не способен уважать сам себя, – добавил Джозайя Гейлс, который сидел, опустив голову на грудь, словно спящий. – Те, у кого порочная душа, заявляют подобное, чтобы отвлечь внимание от того, насколько воняет злом от них самих.

Наступила тишина. Все взгляды устремились на полковника. Рагнарсон решил, что тот кого-то цитирует. Гейлс не стал продолжать.

– Верно, – кивнул Майкл. – Но это не важно. Подобные люди сейчас не проблема, и они ею не станут, если не подбрасывать топлива в костер, который они хотят разжечь.

– Мы найдем способ.

Все непонимающе посмотрели на Рагнарсона.

– Вы хотели создать повод для единства, похваляясь телепорт-порталом, – добавил он, посмотрев на жену. – Идея хорошая, вот только некоторые обструкционисты-нордмены заявят, будто он остался со времен оккупации или пребывания здесь Мглы.

– Эта мысль от нас тоже не ускользнула, – сказал Гейлс. – Но она не выдерживает критики. Все знают, что тут не обошлось без Вартлоккура. Здесь также часто обретался Нерожденный, и мало кто готов считать людей с востока участниками нашего заговора.

– Большинству хочется повода для примирения, – впервые за все время заметил Натан Вольф. – В нынешних разногласиях во многом повинны мы сами.

Гейлс что-то утвердительно буркнул. Чародей последовал его примеру.

– Вы правы, – сказал Рагнарсон и немного подождал, но все остальные молчали.

Он посмотрел Ингер в глаза. Она, не дрогнув, ответила ему тем же.

Нахлынули воспоминания, и вовсе не ностальгические. Мысли обоих были заняты Шерили. Рагнарсон прекрасно понимал, что его любовная связь сильно ранила Ингер.