Гнездо аиста

Илона все еще не появлялась. Он сделал двадцать шагов, потом еще десять. Отсчитывал добросовестно. Мимо шли люди, но ему казалось, что улица пуста. Появился знакомый цыган с точильным станком. Из-под вращающегося точильного камня летели искры. Но теперь Павел не глядел на них с восхищением. На точильном станке он увидел коробку с фиалками. Он купил букетик и заторопился к поликлинике.

А может, Илона дежурит вечером, мелькнуло у него в голове. Я должен был это предвидеть. Вот неудача. Она поздно вчера пришла и теперь отсыпается, ведь впереди у нее свободные полдня. Да, такую возможность исключить нельзя. С кем же она могла быть? С тем шофером? Или с кем-нибудь другим? Кругом ведь столько молодых людей. Она любит ходить в кино, любит танцевать. Это было все, что он о ней знал. И живет в городе одна. Уже почти два года. Зачем ты позволил ей уехать, осел несчастный, когда она была у вас?

Он вспоминал, как был удивлен, когда она пришла к ним домой. Уже тогда он спрашивал себя: а знает ли он Илону? Мальчишкой он совсем не обращал на нее внимания. Она была моложе его и к тому же девчонка. Но вместе с другими ребятами они ходили в лес за дровами, по грибы, по ягоды. Однажды на тропинке он убил змею. Камнем размозжил ей голову, но туловище ее продолжало извиваться. Он склонился над змеей, и с ним вместе склонились две девочки. Одна темноволосая, а другая посветлее, рыжеватая. Анна и Илона. Теперь ему казалось, что лицо рыжеватой девочки было живее и взволнованнее, а глаза сияли ярче. Но так ли это было?

А какой худенькой была тогда Илона. Совсем тощей, и вдруг так переменилась, хотя и осталась стройной, живой и гибкой, как прутик. Почти детское и в то же время девичье тело. И почему он без конца думает о ней, видит ее образ? Любит он ее, что ли? Действительно любит? Павел горько усмехнулся. Ту, другую, до нее, он тоже любил. Но так бывает, и это совершенно естественно. Что же это была бы за жизнь, если бы с тобой уже ничего подобного не могло случиться. Ох, Илона, Илона…

Ну когда же она наконец появится?

Ровно семь.

Он оглянулся и увидел Илону. Она спешила — очевидно, опаздывала. Как же он мог прозевать ее? Ведь он стоял у самого входа в поликлинику. Их разделяло всего четыре-пять шагов.

На мгновенье, во всяком случае так ему показалось, ее глаза вспыхнули и заискрились. На какую-то долю секунды. Золотистые глаза, напоминающие освещенный солнцем янтарь. Но тут же взгляд ее стал напряженно-испытующим.

— Павел! Откуда ты взялся?

Они пожали друг другу руки. Он хотел было задержать ее ладонь в своей, но Илона высвободила ее.

— Я тебя жду, Илона.

— Меня? Может, тебе опять разбили голову? — рассмеялась она.

— Нет, не разбили.

— В самом деле? — Глаза ее снова вспыхнули.

Раньше Павел никогда не испытывал стеснения в ее присутствии, а теперь, глядя на нее, растерялся. Павлу казалось, что в теплом, веселом свете утреннего солнца, лучи которого падали на волосы Илоны, она вся сияет. У нее открытое смуглое лицо. Стройные ноги в босоножках цвета зреющей пшеницы. У Павла сжалось сердце. Значит, Илона уже загорала. И, конечно, не одна. Но с кем?

— Я хочу… мне надо поговорить с тобой, — сказал он.

— Ну и время же ты выбрал, Павел! Я спешу. Как раз сегодня проспала. — Она засмеялась.

— Но я, Илона…

Их разговор прервала пожилая толстая женщина в платке, видимо, хорошо знавшая Илону. Она спросила, принимает ли сегодня доктор Моравчик. Павел про себя выругался. Черт возьми! Только этой бабы сейчас не хватало!

— Да. Он принимает утром, — ответила Илона, обрадовавшись, что хоть на минуту может прервать разговор с Павлом.

Она была смущена. Но не тем, что стоит с ним перед толпой пациентов, которые смотрят на нее и ждут, когда же она наконец войдет. Действительно, ей уже пора быть в кабинете. И все же она никак не могла уйти от Павла, не могла понять, что с ней происходит. После тех событий она еще дважды приезжала с доктором в Трнавку, но ни разу не заставала Павла дома. Оба раза она передавала ему через мать и через Ивана, чтобы он показался врачу. Целую неделю напрасно ждала его в поликлинике. У нее пропал аппетит, все валилось из рук. Потом она заставила себя не думать о нем, ходила в кино, почти каждую субботу бывала на танцах. В Горовцах Илона была предоставлена сама себе. Ее ничто не связывало, и так как ей не приходилось теперь после работы помогать в поле и по хозяйству, у нее вдруг оказалась уйма свободного времени. Непривычная свобода сперва ее опьянила, она не могла ей нарадоваться. Как это не похоже на жизнь в Трнавке! Теперь ей не надо притворяться, ни перед кем не надо склонять головы. Забыть! Забыть Трнавку, прошлую жизнь. Как все переменилось с того момента, когда она убежала из родного дома в Горовцы. Она теперь совсем другая и на многое смотрит по-иному.