Гобелен с пастушкой Катей

— Отче, ты зря так долго жуешь. Что я сделала, я отчасти поняла, — остановила я Валькины излияния. — Только мне до лампочки исторические перспективы, псевдонаучные прогнозы и твой мерзкий наниматель. Я хотела, чтобы друг Андрюша вспомнил Олесю и помнил о ней всегда, как начнет распространяться про духовные ценности, православие, самодержавие и народность. Видишь ли, всякий грешен, но не всякий берется других учить, есть минимум грехов при котором позволительно проповедовать. А Олеся — не минимум, живая душа человеческая, прости за высокопарность. Это вроде той слезы ребенка, о которой Федор Михайлович поведал, на ней всеобщую гармонию строить непозволительно, я так скромно думаю. И еще хочется знать, что с девочкой случилось. Друг Андрюша знает. А когда я узнаю, то задам один-единственный вопрос. Почему он родителям ничего не сказал, почему Олесю до сих пор пропавшей без вести считают? Однако сам по себе Андрюша мне скорее понравился. Есть в нем личный шарм, хотя вещает он совершенно немыслимый бред. Ни слова не разобрала.

— Ты, прелестное дитя, говоришь притчами, как святая Библия, — укорил в ответ Отче Валя. — Он тебе понравился, потому что ты ни пса не поняла в его речах — сильно, и до того он тебе понравился, что ты охотно помогаешь другу Паше смести его с лица земли. Очень доступно изложила и логично аргументировала — браво! Особенно удачно получилось моральное обоснование твоего талантливого лицедейства и шантажа — как по-писаному. Не много ли на себя берешь? Всего-навсего роль небесного судии — скромненько и со вкусом. Ты бы выбрала, прелестное дитя, что-нибудь одно: или мировую совесть воплощаешь, или с нелегальной торговлей оружием связываешься. А то может выйти неувязочка, сама про минимум грехов толковать изволила. Родственник-то твоего лжеавтора, я мыслю, отнюдь не цветочками торгует. Потому что сдачу тебе за возврат богатую дали — делиться будешь? Вопрос риторический, я на лаптоп не претендую, риск был твой и не малый, и денежки твои, всё справедливо.

— Ты, оказывается, приходил ко мне вчера шпионить, а я думала, в гости, — неискренно запечалилась я. — Если настаиваешь, то давай делить прибыль, только видишь ли, тебе четверть выходит от лаптопа, не половина.

— Погоди, дитя, погоди, я сейчас сам справлюсь с твоими дробными числами. Если нам с тобой одна половина на двоих, то другая, как я понял… Ага, значит твой самозванец не в деле, если ему отступного дают, и еще очень миленький фактик, что вам на двоих один подарок делают. Картинка проясняется, он тоже посторонний, уже легче, от вас обоих откупились, мол спасибо и привет. А я, дурак, хотел тебя предупреждать. Извини, думалось, что он при тебе охранником или сторожем подрабатывает — чтобы не зналась с кем не надо и не болтала лишнего. Вчера усомнился, не похож он на участника, цивильный, домашний мальчик, теперь все ясно. Вас обоих просто за дурачков держали, с чем и поздравляю. Бог даст, можно выдохнуть. По всей видимости, мы выскочили из затеянной тобою передряги. Я, надо признать, слабо на то надеялся. Ну теперь пора допивать кофе, доедать пирожное и рассеиваться обратно по делам. Да, наниматель сообщил, что в Америку меня не пускает, спасибо тебе за честность.

— Пока, Отче, не грусти, заходи в гости, — напоследок пригласила я друга, затем добавила для корректности. — Привет домашним и Антону!

— Взаимно, дитя, — ответил Валентин, и мы разошлись в разные стороны бульвара.

Я понимала, что Валентин не держал обиды, но все равно было грустно. Вдруг стало ясно, что невзирая на многие приобретения, что-то в моей жизни кончилось. В невеселом настроении я добрела до работы и готовилась посвятить остаток присутствия философским размышлениям в одиночестве, поскольку к моему приходу все разбежались, а Ванда ждала меня, чтобы смыться. Она в темпе собралась и успела удалиться, но тут же вернулась и не одна, а в сопровождении Регины, жены бывшего друга Сергея. Обвалившийся потолок ошарашил бы меня меньше. Не было у нас с Региной обыкновения посещать друг дружку в рабочем интерьере. Верочка забегала, и я к ней, а Регина — никогда.

— Вот она, — торжественно заявила Ванда, далее обратилась ко мне. — Малышева, я в коридоре поймала твою гостью. Теперь я спокойна, а то сердце ныло, что бросила тебя одну. Еще раз пока, девушки!

— Спасибо вам, — напутствовала Регина уходящую Ванду и расположилась за Викешиным столом лицом ко мне. — Катерина, извини за вторжение, извини, что не позвонила, и не думай, что это я сошла с ума. Послушай внимательно, потом можешь вызывать перевозку, но не ко мне… Мы с Родичевым на полном серьезе приглашаем тебя пожить у нас в доме, сколько захочешь, будем рады тебя видеть, начиная с сегодняшнего вечера. Предлагаем диван в гостиной, мою ночную сорочку и лишнюю зубную щетку.

— Регина, дорогая, спасибо, разумеется. Но боюсь, что перевозка актуальна, — осторожно заметила я.