Год гнева Господня (СИ)

— Разумеется, — кивнул Граций. — Нельзя просто так взять и объявить себя независимым сюзереном, ровней королям и императорам, чья власть не от людей, но ниспослана милостью Божьей, Dei gratia. Однако пропустим семь бурных веков, пропустим нашествие сарацинов из Африки, их разгром при Пуатье и многое другое. И перенесемся в год 1137 от Рождества Христова, когда герцогством Аквитанским правил Гильом X, известный своей богатырской силой и неуемным аппетитом. И вот в самом расцвете сил этот гигант, за раз съедавший больше, чем восьмеро его придворных вместе взятых, отправляется паломником в Сантьяго-де-Компостела, по пути заболевает и внезапно умирает. И наследницей всей огромной Аквитании, на земли которой не перестают зариться загребущие глаза соседей, становится старшая дочь Гильома, пятнадцатилетняя Алиенора. Ибо единственный наследник мужского пола, маленький Эгрет, умер семью годами ранее. И вот уже спутники скоропостижно скончавшегося герцога во весь опор мчатся сообщить о его смерти королю франков Людовику VI. А также возвестить последнюю волю покойного: чтобы дочь его Алиенора вышла за наследника франкской короны. Что как нельзя лучше соответствует намерениямфранкскогокороля — и его главного советника аббата Сугерия: ибо отдавать на сторону такой лакомый кусок, как Аквитания, было бы в высшей степени неразумно. А ну как он уплывет к кастильцам или, не приведи Господь, к англичанам?

— Но не было ли дерзостью со стороны умирающего Гильома Аквитанского таким «навязчивым» образом сватать свою дочь за наследника французского короля? — спросил Ивар.

— Нисколько. С его стороны это был скорее щедрый дар. Ведь нужно понимать, что такое был франкский король в начале XII-го века. Да, формально его вассалами являлись многие могущественные герцоги, графы и виконты. Но чем владел он сам как король? Небольшой домен Иль-де-Франс вокруг Парижа, соседние земли Орлеана и недавно оттяпанный клочок вокруг Буржа — вот и все. Это намного меньше богатой Аквитании, вместе с прилагающимися Пуату, Ангулемом, Лимузеном, Периге, Овернью, Гасконью, Беарном и прочая, неожиданно упавшими в руки в виде приданного. Поэтому сделка была, как минимум, взаимовыгодная.

— Но родовитость и заслуги? — возразил Ивар.

— И здесь юному жениху, будущему королю Людовику VII, похвастаться было нечем. Во-первых, в нем не было императорской крови. Каких-то полтора века назад его предка, герцога Гуго Капета, избрали королем на совете франкской знати, как primusinter pares.* За эти полтора века капетингам всеми правдами и неправдами удалось монархию выборную превратить в наследственную. При этом они настолько были увлечены удержанием трона, что ни на что другое сил уже не оставалось. А тем временем их могущественные вассалы творили историю. Как тот же Готфрид Бульонский, освободивший Гроб Господень и основавший Иерусалимское королевство. А еще ранее, в год 1066 от Рождества Христова, другой могущественный вассал франкского короля, герцог Нормандии Вильгельм Бастард — и вовсе захватил Англию, чей трон якобы принадлежал ему по праву. И случилось так, что вассал короля сам стал королем — оставаясь при этом вассалом по герцогству Нормандия. Разумеется, столь стремительного возвышения своего вчерашнего вассала франкский король потерпеть не мог. И уже через десять лет разразилась первая война между франкским королевством и нормандской Англией. Тогда же и было посеяно первое зерно многолетнего англо-франкского раздора. А теперь перейдем ко второму, давшему куда более разрушительные всходы.

[*Первого среди равных]

Граций поднял руку и указал на возвышавшиеся неподалеку шпили собора Сент-Андре, игравшие медно-розовыми отблесками в последних лучах заката.

— Вот здесь все и началось тогда, двести одиннадцать лет назад. В год 1137 от Рождества Христова в этом соборе собралось столько великолепных рыцарей, сколько славный город Бордо не видел никогда и вряд ли уже когда-то увидит. Всего красноречия Цицерона и памяти Сенеки не хватит, чтобы описать всю пышность торжеств, все краски роскоши и все многообразие подарков, поднесенных новобрачным. Пятнадцатилетняя Алиенора была не просто красива — она была ослепительна и царственно величава. Казалось, весь мир вращается вокруг нее одной. И всем свом звонким великолепием аквитанская невеста резко контрастировала с парижским женихом. Будущий король Людовик VII, чуть старше Алиеноры, походил не столько на монарха, сколько на монаха. Ведь его целенаправленно подготавливали к жизни духовной, пока плутовка Фортуна в самый последний момент не спутала все карты.

— Ты имеешь в виду нелепую смерть его старшего брата?