Год гнева Господня (СИ)

— Что ты спрашиваешь всякие глупости? Ты же знаешь, что да.

— А сам он — где? — краснея, пролепетала Ариана.

— Кто? — не поняла вопроса мать.

— Ну… отец невесты.

— Ах, вон ты о чем, — мать снова отвернулась, вытирая руки о передник. — Я не знаю.

— А кто он был? Он умер?

— Я не знаю. Надеюсь, что нет.

— Он был бригандом?*

[*Разбойником]

— Бригандом? С чего ты взяла? Нет, он был… кем-то вроде церковника.

— Церковника? — округлила глаза Ариана. — Он был из… из «добрых христиан»?

— Не произноси больше этих слов, если не хочешь оказаться на костре! — мать с грохотом бросила глиняную миску на стол. Затем, смягчившись, добавила: — Нет, из обычных церковников. По крайней мере, одет он был как они.

— А где он жил? Или живет?

— Говорю тебе: я не знаю. Он был не из наших мест.

— Он что, был франсиманом?*

— Нет, скорее алеманом.** Он говорил на совсем чужом языке.

[*Жителем северных земель Франции]

[**Немцем]

— А как же вы разговаривали? — удивилась Ариана.

— Мы не разговаривали… — задумалась на миг мать. — И отстань уже от меня со своими расспросами! Иди лучше платье надень, скоро гости придут.

Свадебное платье, которое уже сегодня вечером станет просто воскресным, стоило поистине невообразимых денег. Но оно того стоило, думала Ариана, доставая ярко-синеекотарди из деревянного сундука, обглоданного по углам крысами. По центру платья вилась замысловатая вышивка золотой нитью, укороченные рукава с типпетами — длинными свисающими лентами — заканчивались фестонами в форме листьев фигового дерева. Спереди платье было сшито так хитро, что делало грудь выше и пышнее на вид. Ариана долго упрашивала швею сделать именно так: ведь ее собственная грудь всегда казалась ей неказистой. Разубедить ее в этом не могли ни мать, ни швея, ни даже дядюшка Эстрабу.

Мать помогла затянуть шнуровку на спине. Ариана повернулась в одну сторону, в другую. Широкая юбка ласково шуршала в такт движениям. Ариане хотелось прыгать от восторга. Платье сидело настолько идеально, словно она родилась в нем. В передней части юбки имелось два отверстия — чтобы, просунув в них руки, можно было приподнять юбку при беге. Ариане тут же захотелось сделать это — чтобы скорее выбежать на улицу, на солнце, в теплое июньское утро; чтобы все увидели ее чудесное преображение.

Но нужно было еще обернуть вокруг талии широкий белый пояс и прикрепить к груди букетик флердоранжа* — символ чистоты и невинности. Пока Ариана возилась с цветками, начали подходить гости. Первым пришел, как водится, шафер Шибале, за ним ввалились еще двое друзей жениха. Принеся с собой большую плетеную бутыль красного вина, заткнутую, вместо пробки, веточкой самшита, они принялись расхаживать по улице перед домом, предлагая редким прохожим выпить за здоровье жениха и невесты.

[*Флердоранж — цветки померанцевого дерева]

В саду под яблонями дядюшка Эстрабу мастерил свадебный стол, уложив на козлы грубо очищенные доски. Вскоре подошел Жанте, неся с собой две стеатитовые чарки, большую фаянсовую пиалу и какую-то круглую берестяную коробку. Ариана тут же принялась выпытывать у него, что там, в этой коробке; поначалу жених крепился, но вскоре не выдержал и открыл крышку. Внутри были ягоды — те, которые Ариана раньше видела только на столах богачей, да и то мельком. Красная смородина, самая настоящая!

Между тем, пора было садиться за стол. Первым блюдом шла мясная похлебка, после нее — поджаренные на вертеле садовые овсянки, поданные на деревянных траншуарах и обложенные кусками зачерствевшего хлеба, чтобы масло и жир не стекали с краев. Гости, как обычно, ели по двое с одного траншуара. В завершение трапезы принесли миски с полевой земляникой и раздобытой Жанте смородиной.

После застолья гости, вставая из-за стола, подходили к невесте, доставали из карманов монетки, крестили ими лоб невесты, после чего клали их в стоявшую на столе плошку. Затем в доме невесты расстелили на полу белое покрывало. Ариана встала на колени в центре покрывала, и дядюшка Эстрабу, на правах отца, покрыл ее голову венком из флердоранжа. После этого невеста прошла к двери дома, у порога которой был выложен из соломы большой крест. Преклонив колени на крест, Ариана, как того требовала традиция, принялась просить прощения у родственников, друзей и соседей.

Затем все снова вышли наружу. Ариана с тревогой взглянула на небо, неожиданно затянувшееся невесть откуда взявшимися тучами. «Только не дождь!» с испугом подумала она. Ведь дождь в день свадьбы означал, что невеста уже не невинна.

Шибале принес толстую ветку с девятью недозрелыми яблоками и начал раздавать их: первое — жениху, второе — матери Арианы, третье — дружкам жениха, и так далее. Все это сопровождалось распеванием незамысловатой свадебной песни.

Погода тем временем продолжала портиться. Откуда-то налетел неприятный колючий ветер, взбаламутил дорожную пыль, а вскоре закрапали и первые капли дождя. Сначала одна, другая, затем дождь часто и зло застучал по листьям, на глазах превращаясь в настоящий ливень.