Год гнева Господня (СИ)

Дослушав De verbo Dei,* монахи принялись вкушать пишу в сосредоточенном молчании. Ивар с наслаждением поглощал куски сочной трески, приправленной чесноком, кервелем, зернистой горчицей и обсыпанной сверху свежей зеленью. Увлекшись трапезой, он не сразу заметил косившиеся в его сторону взгляды сотрапезников. Подняв, наконец, глаза, Ивар увидел стоявшего перед ним седого старика в темно-серой рясе, препоясанной толстой веревкой с тремя узлами. «Странный кордельер.** Что ему нужно здесь?» Старик продолжал безмолвно стоять и в упор разглядывать Ивара, словно диковинную пичужку.

[*Молитва «О Слове Божием»]

[**Букв. «веревочник», из-за веревочного пояса; распространенное во Франции название францисканцев]

На вид старику было лет семьдесят. Густые седые брови, клочки пепельно-серых волос на ушах, тонкий, чуть крючковатый нос, острый проницательный взгляд.

— Вам что-то нужно от меня? — спросил, наконец, Ивар назойливого францисканца.

— Судя по всему, вы прибыли к нам из Нормандии либо из Дании, не так ли? — ответил тот вопросом на вопрос.

— И отчего же вы так решили? — недоуменно поинтересовался Ивар.

— По той непринужденности, с которой вы заняли чужую территорию. — Сидевшие рядом монахи заулыбались шутке старика, в то время как вся остальная трапезная взирала на их скандальный стол с молчаливым осуждением.

— Но помощник ризничего сказал мне… — начал было Ивар, однако францисканец сердито перебил его, обводя взглядом помещение:

— И какой же именно?

Ивар попытался отыскать среди монахов того послушника с крысиными глазками, но тщетно — того и след простыл. Вскоре к возмутителям спокойствия подошел трапезничий. Быстро уяснив суть проблемы, он попросил Ивара пересесть за другой стол: тот, за которым вкушали хлеб и вино семеро каких-то оборванцев, судя по всему, городских бедняков. Спорить было бессмысленно. Пришлось идти через всю трапезную к этим «стражам Неба», оставив недоеденную треску прилипчивому старикашке. «Сам уже одной ногой в могиле, а все туда же: место его, видите ли, заняли не по чину!» раздраженно думал Ивар, подсаживаясь к беднякам.

После обеда монахи разошлись на недолгий полуденный отдых, Ивар же тем временем решил получше осмотреть аббатскую церковь, тем более что погода внезапно испортилась: с неба, затянутого тяжелыми тучами, уже начинали падать первые капли дождя.

В прохладном полумраке церкви пахло ладаном и свечным воском. Справа от Ивара, перед небольшим алтарем, возвышалась статуя какого-то святого, высеченная из тонкозернистого камня. В черной накидке и монашеской рясе с широкими свисающими рукавами, святой в одной руке держал книгу, в другой — аббатский посох, изогнутый вверху и заостренный книзу. Посох поддерживал ангел с расправленными крыльями, наполовину сокрытый в облаке.

Сзади послышался шорох шагов. Ивар обернулся. По направлению к нему шли четверо: приор и трое незнакомцев, двое из которых как будто удерживали третьего между собой. Судя по всему, они направлялись к тому алтарю из черного камня, рядом с которым стоял Ивар. Чтобы не мешать, он переместился к левой стене главного нефа. Приор шепотом говорил что-то двум незнакомцам, в то время как третий, опустившись на коленях перед алтарем, принялся истово начитывать псалом: «Miserere mei Deus, secundum magnam misericordiam Tuam… labia mea aperies: et os meum annuntiabit laudem tuam…»*

[*Лат. «Помилуй меня, Боже, по великой милости Твоей… отверзи уста мои, и уста мои возвестят хвалу Твою»]

Внезапно Ивар осознал, что молящийся перешел с латыни на гасконский. И читал уже не Miserere, а нечто странное. Потом вдруг ни с того ни с сего гасконец затрясся, яростно порываясь подняться. Двое спутников крепко удерживали его за плечи, прижимая к земле. Бедолага кричал все громче, не оставляя попыток вырваться:

— Истинно говорю: грядет она! грядет из недр земли, из самых глубин Преисподней! и ничто не преградит пути ея: ни горы, ни бездонные океаны! И спасения несть от нее, ибо сила ее не от мира сего! И аще не прольет себя огненным дождем, скопившись в облацех, то просочится туннелями темными, туннелями Сатаны! И принесет смерть не ведающая смерти! Поелику наслал ее Враг рода человеческого, наслал, дабы досадить ангелам Господним, порушив их планы грядувшего…, - гасконец запнулся, умолк, затем снова принялся вскрикивать: — Грядящего… погрядшего… во грехе погрязшего… Враг! высобур! вельзебур!…- не в силах высказать то, что терзало его сердце, несчастный рухнул на каменный пол и заплакал.

Спутники торопливо подняли его и вывели из церкви. Подойдя к приору, Ивар спросил:

— Брат Бернар, кто это был? Похож на одержимого.

— Скорее, безумного. Когда-то он был не последним человеком в городе — пока душевная болезнь не поработила его разум. Аббат предписал ему десятидневную молитву на алтаре Святого Моммолена, — приор указал рукой на закопченную статую святого. — Потом еще десять дней моления на алтаре Святого Мавра в церкви Кармелитов. Да призрит Господь его заплутавшую во мраке душу!