Год и один день

– Интересно, а что интуиция подсказывает Олли?.. – спросила Софи. В ее словах не было издевки, но Меган они все равно не понравились. Расспросы и любопытство новых подруг начинали ее злить. Сговорились они, что ли? Все ее родные и друзья обожали Олли. Все как один считали ее полоумной, потому что она не хотела выводить дружбу с ним на новый уровень, а теперь и эти двое туда же…

– По-моему, Олли прекрасно знает, что мы – просто друзья, – сказала она. – Да, пока ему не вполне ясно, почему я не хочу с ним быть, но он искренне пытается это понять.

Хоуп взяла стакан в одну руку, а другой прямо сквозь плед стиснула ладонь Меган.

– Поступай так, как считаешь нужным, и думай в первую очередь о себе, а не о других. Я всю жизнь только о других и думала… а теперь все отдала бы за возможность повернуть время вспять.

– Мне иногда хочется его остановить, – мечтательно произнесла Софи. – И прожить с Робином целую вечность.

– Скорей бы уже с ним познакомиться, – широко улыбнулась Хоуп. – Он, наверное, само совершенство!

Софи улыбнулась.

– Да, это так. Ну, для меня.

Она немного рассказала им про своего жениха, про их планы на свадьбу и те места, которые они намеревались посетить вместе. Меган была рада сменить тему, но в то же время ощутила укол зависти – бывают же люди счастливы! Почему кому-то это дается легко, а ей, Меган, так трудно?

Меган взглянула на Олли – на очки, повисшие на кончике его красного носа, на розовые от мороза щеки и ужасную меховую шапку, купленную у уличного торговца рядом с Карловым мостом, – и попыталась разобраться в своих чувствах к этому человеку. Определенно, Меган чувствовала тепло. Оно, подобно жидкой карамели, обволакивало ее сердце и все внутри. Ноги слегка подкашивались, а сердце начинало биться быстрее. Даже холод почти не ощущался. Что это – любовь? И если любовь, то какая? Быть может, она просто любит Олли по-дружески? Софи говорила, что сразу все поняла про Робина, так почему же это понимание не приходит к ней?

– Стена Джона Леннона вроде в той стороне, – сказал Олли, резко оборвав извилистую нить ее размышлений. Он раскрыл карту и руками в перчатках держал ее на весу.

Они покинули Карлов мост и направились налево, в лабиринт петляющих улочек, заставленных с обеих сторон высокими желтыми домами. Улица была замощена гладкими булыжниками, – каждый в тонкой морозной паутинке, – а по сторонам лежали печальные кучи снега. Меган и Олли шли все дальше, оставляя гвалт туристов далеко за спиной.

Отличное место для поцелуя, вокруг никого – никто не помешает… Меган с ужасом поймала себя на этой мысли. После их первого поцелуя с Олли прошло уже столько времени, а она до сих пор помнила, как бережно он ласкал языком ее язык – без неловкости, спокойно и нежно. Колени у нее подогнулись, и она машинально начала их растирать.

– Что, старушка, ноги до сих пор болят после вчерашнего подъема? – весело спросил Олли.

Ох, если б он только знал…

– Кого ты назвал старушкой, мистер Скорее-под-сорок-чем-за-тридцать?

Олли показал ей язык.

Свернув за угол, они очутились на небольшом мостике. С одной стороны у него была невысокая каменная ограда, а с другой – кованая чугунная. И вот на этой чугунной ограде громоздилось множество замочков всех форм, цветов и размеров с инициалами влюбленных, которые их тут повесили. Меган вспомнила одинокий замо́к, найденный ими вчера на Петршине, и улыбнулась. Если бы когда-нибудь ей взбрело в голову оставить в Праге такой любовный замочек, – что само по себе бред, разумеется, – она, подобно той паре, спрятала бы его в укромном месте.

– В этом городе много влюбленных, – заметил Олли, повертев в руках пару ближайших замков.

Меган не ответила, поскольку была занята фотографированием моста со всех возможных ракурсов. Приятно было делать это без всякого стеснения. После вчерашних акробатических этюдов в монастыре она пришла к выводу, что ей не стыдно: пусть видит, чем она занимается, раз уж они друзья. Пусть видит, какая она на самом деле.

– Ты что, ляжешь прямо на?.. Ага. – Олли отскочил в сторону: Меган принялась ползать по земле у его ног. – Ляжешь.

Она уже не видела вокруг себя ничего, кроме буйства цвета, любви и радости. Щелкая затвором, Меган старалась представить, что чувствовали влюбленные, когда приносили сюда замочки. Их взаимную нежность, желание продлить свои чувства к любимому… И оставить здесь верное свидетельство своей любви, то, что можно потрогать и подержать в руках, если когда-нибудь станет туго. «А туго становится почти всем», – подумала Меган.

– У тебя лицо как у младенца, который гадит в подгузник, – неизвестно зачем ляпнул Олли.

– А ты будто в зеркало глядишь, да? – съязвила Меган, вставая наконец на ноги. Из-за угла как раз выезжала очередная туристическая группа на сегвеях.

Олли взял Меган за руку, помогая ей удержаться на ногах, и так сильно стиснул ей пальцы, будто хотел этим жестом выразить какую-то сокровенную и пока невысказанную мысль. Меган опять подумала о поцелуе, но тут же помотала головой.