Год и один день

– Ты так мирно спала на том замызганном полу, – рассказывал он потом. – Я не осмелился тебя будить или переносить. Боялся, что боль вернется, а мне больше всего на свете хотелось тебя от нее избавить, да хоть забрать ее себе, лишь бы ты не страдала.

Такой уж у нее Робин: всегда стремится облегчить ее страдания. Всегда готов взять все на себя – лишь бы ей не досталось.

Для Софи это тоже был поворотный момент, потому что именно тогда она поняла: в трудную минуту она готова видеть рядом только Робина. Не маму, не папу, не друзей – только Робина. Никто другой не годится.

Однако в Праге с ней ничего подобного прежде не случалось – даже когда они с Робином шатались по барам, пробуя все возможные марки абсента. Сейчас Софи казалось, что тело пытается очиститься изнутри и сама она не имеет никакой власти над происходящим.

Хлопнула дверь туалета, и раздались голоса двух девушек – итальянок, судя по всему. Они заняли кабинки по обеим сторонам от Софи. До нее вдруг дошло: они же увидят, что она развалилась на полу! Схватившись за унитаз, Софи кое-как поднялась на колени. Кровь наконец прилила к ногам. Когда итальянки спустили воду и мыли руки, Софи уже опять сидела на полу, вытирая лицо туалетной бумагой и делая глубокие вдохи, чтобы унять тошноту.

Она попыталась не думать о микробах, которыми теперь были облеплены ее руки. Как только девушки вышли из туалета, Софи бросилась к раковине и включила горячую воду. Кожа на руках сразу начала краснеть и стало немного больно, но по крайней мере ноги ее держат! Уже хорошо. Сердце перестало биться как сумасшедшее, щеки слегка порозовели. Все будет нормально, заверила себя Софи. Просто надо немного поесть.

Была середина дня, и небо из белого превратилось в грязно-серое. Утром Софи думала, что вот-вот пойдет снег, но теперь явно собирался дождь. Просидев столько времени в туалете, она чувствовала себя не в своей тарелке. На холоде ей показалось, что ее припечатали к кирпичной стене. Она на миг остановилась, надела перчатки и натянула шапку Робина чуть ли не на нос – так что почти перестала видеть дорогу перед собой. Поразительно: сколько слоев она ни надевала бы на себя утром, холод в конце концов проникал сквозь каждый, а кости будто превращались в сосульки. Да, на улице мороз, но чтобы такой?!.. Прага на ее памяти еще никогда не была такой холодной.

Впереди замаячил лоток с претцелями. Софи купила себе один большой, без добавок, и стала грызть его на обратном пути в центр. Широкие тротуары в этой части города были выложены круглыми булыжниками, а черную проезжую часть, вдоль которой она шла, украшал пестрый узор замерзших луж. Примерно на середине холма располагалась просторная смотровая площадка, выходящая на шпили собора святого Вита. Туристы стояли группками по бокам, ожидая своей очереди сфотографироваться на фоне городского пейзажа. Голуби подъедали объедки возле урн, не обращая внимания на бесконечный топот ног вокруг.

Софи отломила кусочек претцеля и бросила птицам. Тут же откуда ни возьмись прилетела пронырливая чайка и распугала вечно кивающих пернатых майклов джексонов яростными воплями. В отличие от лондонских голубей, здешние были чистенькие и откормленные, со здоровыми розовыми лапками и блестящими глазами. Софи стала гадать, почему они зимуют, а не улетают на юг. Сама она что угодно отдала бы, чтобы очутиться сейчас на море и подставить нос солнцу.

К тому времени когда она добралась до турникетов у входа на Золотую улочку, съеденный претцель подействовал: Софи почувствовала себя человеком. Даже не верилось, что ей вообще было плохо.

Эта узкая улица успела стать одним из ее излюбленных местечек в городе. Она с радостью заплатила за вход улыбчивому кассиру в будке, тоже одетому как капуста (Софи насчитала по меньшей мере три шарфа и две куртки). Приметив ее заинтересованный взгляд, он для пущего эффекта даже вздрогнул.

Из прошлых поездок в Прагу Софи знала, что Золотую улочку назвали так благодаря ювелирам, которые жили здесь в XVII веке, и что крошечные двухэтажные домики были встроены прямо в арки бывшей крепостной стены.

Все разных цветов – от желтого и голубого до красного и даже розового – эти жилища давно превратились в сувенирные лавки и галереи, но некоторые по сей день оставались закрытыми для любопытной публики. Софи заглянула в зарешеченное окно магазинчика, где торговали чешским хрусталем, и восхитилась буйством красок на полках. Подсветку внутри сделали с таким расчетом, чтобы представить узоры на изделиях в самом выгодном свете, и хитрый план явно работал: от туристов не было отбоя. Они с Робином и сами купили здесь в прошлом году свой первый хрустальный предмет – голубую вазу, совсем простую, но Софи нравилось, как она смотрелась на комоде в их спальне. Когда утром они раздергивали шторы, ваза словно начинала светиться изнутри.