Год, какого еще не бывало

        Граница между сном и явью дрогнула и рассыпалась в прах. Гарри очнулся, но не мог ни перестать корчиться, ни прекратить отчаянно звать Снейпа.

Глава 29. После полуночи

        Стекла в окнах больничного крыла разлетелись на миллион крошечных осколков, каменные стены выгнулись и вздрогнули, но устояли.

        Но Гарри все кричал, даже ощущая, как магия снова вздымается в нем мощной волной, выплескиваясь наружу через кожу. Стены засияли таким ослепительным, невыносимым и неестественным светом, что Гарри чувствовал его, даже не видя.

        Мир начал рушиться, распадаясь на части, и единственной реальностью оставался его собственный крик. Его зов, неистовый и исступленный, был уже за пределами отчаяния, и на сей раз всему этому было имя.

        — Снейп... Здесь... Сюда... Сейчас... Сне-е-ейп!

        Эта мольба, отчаянно рвавшаяся с губ, поглотила все его сознание.

        Потом сквозь туман безумия прорвались другие звуки. Даже лягаясь и брыкаясь в попытках вырваться из державших его рук, он услышал шум пламени в камине, и быстрые тяжелые шаги, и знакомый голос:

        — Гарри!

        Однако понять, во сне ли он слышит голос Снейпа или наяву, Гарри был не в состоянии и видеть тоже не мог. Казалось, тьма поглотила его целиком: будто мало было непроглядной черноты вокруг, она проникла глубоко внутрь и теперь бежала по венам вместе с кровью, таилась в костном мозге. Окончательно поддавшись панике, Гарри забился и закричал, захлебываясь ужасом, поскольку чувствовал, как где-то в сердцевине костей поднимается третья волна дикой магии...

        — Гарри, я здесь! — послышался голос, на сей раз громче, и сильные пальцы стиснули его руки. Крепко стиснули. Раньше, стоило кому-то к нему притронуться, он сопротивлялся — бился, словно разъяренный василиск, не в силах вынести прикосновений и крича в голос, когда его пытались удержать. Однако это прикосновение было иным. И какая-то часть его сознания узнала эти пальцы, хотя их хватка была настолько крепкой, что причиняла боль — но это было несущественно. Важно было одно: именно это касание вернуло Гарри понимание того, кто он. Позволило снова стать собой, а не лишенным разума алчущим существом, готовым обрушиться — силой, магией, криком — на любого, кто подойдет близко.

        Это прикосновение утихомирило его стихийную магию.

        Едва Гарри перестал трястись, хватка Снейпа немедленно ослабла. Гарри чувствовал себя так, будто его только что всего истоптали, но стоило уверенным пальцам учителя сжать его руки, как он начал успокаиваться. Во рту пересохло от долгого крика, он закрыл рот, проведя языком по краю зубов, и наконец глубоко вдохнул через нос. И ощутил такой мерзкий, кислый запах, что испугался — сейчас его вывернет наизнанку.

        То ли по его лицу, то ли по вырвавшемуся жалкому стону, но Снейп сразу догадался, в чем дело.

        — Альбус, моя мантия! — скомандовал он, так и держа Гарри за руки. — Избавьтесь от нее, быстро! И наложите очищающие чары на мою одежду!

        Воздух вокруг задрожал от магии, отвратительная вонь исчезала, подчиняясь заклятьям, уступая место запаху, который Гарри помнил еще в Девоншире. Запаху чистой одежды и самого зельевара. Для Гарри он означал заботу и утешение, горячую овсянку с маслом и подслащенную медом воду, отдых и покой, пришедшие на смену панике, несмотря даже на ноющие раны и бесконечную темноту вокруг.

        Гарри глубоко вдохнул этот запах и расслабился еще больше.

        Только тогда до него дошло, что Снейп так и не выпустил его рук. Гарри пошевелил пальцами — стараясь не высвободиться, а убедиться, что учитель здесь, что это не сон и не полудрема, в которой он находился в Девоншире.

        — Вы что, все с ума посходили? — возопила разгневанная мадам Помфри. — Такой выброс магии! Отпусти его сейчас же, Северус! Он не в силах вынести даже легкое прикосновение, когда приходится накладывать мазь...

        — Ты посмотри на него, Поппи, — мягко прервал ее Дамблдор. — Посмотри.

        Даже незрячий, Гарри знал, что она пялится на них разинув рот. Волосы дыбом встали на загривке, и, вздрогнув, он отвернулся и уткнулся лицом Снейпу в бок, прижавшись щекой к поношенной рубашке. Ткань была мягкая... из истертого, застиранного хлопка, в катышках от долгой носки. «Наверняка черная, — подумал Гарри, — и с длинным рукавом, чтобы скрыть Темную Метку». Он нахмурился и прижался к Снейпу теснее, недоумевая, что зельевар будет делать теперь, когда придется не обращать внимания на вызовы Волдеморта и попросту терпеть боль.

        — Так психологическую травму не вылечишь! — настаивала мадам Помфри. — Я квалифицированный колдомедик! Пусть у Северуса самые лучшие намерения, но он присутствовал при этих ужасах, он в них участвовал! А теперь мистер Поттер чуть ли не виснет на нем... Альбус, это нездорово!

        К счастью, это было последнее, что Гарри слышал. Протесты Поппи становились все тише: очевидно, Дамблдор — мягко, но настойчиво — уводил ее прочь по коридору.

        Как только ее голос совсем стих, Снейп обхватил Гарри рукой за плечи и подтянул поближе и повыше, так чтобы он мог прислониться щекой к груди зельевара.

        «Наконец-то», — подумал Гарри, которому уже стало душно лежать, уткнувшись носом Снейпу в бок.