Год, какого еще не бывало

        — Это долго рассказывать, — сообщил Драко. — А тут, мягко говоря, не жарко. Надо что-нибудь с этим сделать.

        Драко взмахнул палочкой и превратил свой плащ в толстое, мягкое покрывало, чтобы они могли сесть.

        — Почему просто не призвать какое-нибудь одеяло из дома?

        — Снейп заинтересуется, чем мы тут заняты, и придет следом, — пожал плечами Драко.

        Гарри кивнул, хотя подумал, что без плаща Драко наверняка закоченеет. Конечно, ему следовало знать, что слизеринец все предусмотрел.

        — Достань палочку, — велел Драко. — Обозначь границы области и примени погодные чары.

        «Если смогу», — подумал Гарри, но тут же выругал себя за «пораженчество», как выразился бы Драко. Ведь накануне он призвал свою так называемую стихийную магию и прекрасно управлял ею, хотя, конечно, в его действиях было больше инстинкта, чем сознательных усилий. И все-таки, возможно, ему сейчас удастся направить часть этой силы через палочку...

        Или нет. Гарри подавил вздох и попытался не слишком отчаиваться.

        Драко поджал губы, не то сочувственно, не то нетерпеливо, и применил заклинание сам.

        Гарри устроился на покрывале и сбросил собственный плащ, наслаждаясь теплым воздухом.

        — Здорово, — одобрительно сказал он.

        Драко бросил в ответ многозначительный взгляд: «А чего ты ждал? Я же волшебник...»

        — Так значит, ты предвкушал, как меня будут пытать и убьют, — напомнил Гарри, не видя причин подслащивать пилюлю. — Что заставило тебя сменить точку зрения?

        — Не что, а кто. Ты. — Драко тоже плюхнулся на покрывало и мрачно уставился куда-то сквозь мерцающую границу согревающих чар. — Я думал, что все будет так великолепно. Герой магического мира, т униженный и поверженный... Но в том-то все и дело: тебя не удалось ни унизить, ни повергнуть. У Темного Лорда просто не достало на то могущества. — Драко повернулся к Гарри и посмотрел ему прямо в глаза: — Ты вел себя храбро до идиотизма. Называл его Томом при всех. Ты ему не подчинился. Мерлин, у тебя хватило духу оскорблять его в лицо!

        Гарри ненадолго задумался.

        — Честно говоря, странно, что ты не фыркаешь и не обзываешь меня безмозглым гриффиндорцем. То есть я не понимаю, почему это тебя так впечатлило. Я-то думал, ты решишь, что это не храбрость, а идиотизм.

        Драко вдруг прикрыл рукой глаза, наклонил голову и содрогнулся всем телом. Он что, плачет? Гарри не был уверен — до тех пор, пока Драко снова не заговорил.

        — Потому, что мой отец был рядом с тобой, но это он стоял на коленях! — он со свистом резко втянул воздух. — Это было ужасно! Он ползал там на коленях, и называл этого говнюка «мой Лорд», и вел себя, словно какой-нибудь раб! А ты стоял и попросту отказывался унижаться. Вы оба рядом... я понимал, что именно вижу, Гарри. Нужно было быть слепым, чтобы не видеть! Слабость и сила... и сильным был ты, и я понял, что все это время был не на той стороне.

        Он принялся тереть глаза другой рукой.

        Гарри пожалел, что не может превратить что-нибудь в платок: Драко, кажется, даже не сознавал, что последний ему необходим. Не в силах помочь чем-нибудь еще, Гарри потянулся и похлопал его по колену.

        Драко дернулся в сторону и поднял залитое слезами лицо. Затем, видимо, осознав, насколько потерял самообладание, он пробормотал заклинание, высушившее слезы. Глаза, правда, все равно так и остались красные и распухшие.

        — Значит... ты не хотел больше сражаться на стороне отца, потому что начал его стыдиться? — предположил Гарри. Он не пытался уколоть — только понять.

        —Нет! — запротестовал Драко, но тут же признал: — Может быть, отчасти. Но это не главное, Гарри. Честное слово! Я знаю, что ты считаешь меня тщеславным, но даже я не настолько мелочен.

        Гарри сложил плащ и прикрыл колени, но вовсе не потому, что замерз. Просто у него начали ныть руки, и он решил, что возня с теплой, мягкой шерстью уймет боль.

        — Ты куда более сложный человек, чем я думал раньше, — медленно произнес он. — Или, может быть, просто — чем раньше. Но теперь тебе не нужно оглядываться на Люциуса. Так что же главное? Что заставило тебя перейти на нашу сторону?