Год, какого еще не бывало

        Перелом — вольный перевод не существующего в русской традиции термина cross-quater day: это дни точно между астрономическими солнцестояниями и равноденствиями. Таких дней в году четыре, и именно на них приходятся все главные кельтские праздники: Самайн — середина между осенним равноденствием и зимним солнцестоянием, Имболк (Имволк) — середина между зимним солнцестоянием и весенним равноденствием, Бельтайн — середина между весенним равноденствием и летним солнцестоянием, и Лугнасад — середина между летним солнцестоянием и осенним равноденствием. С вхождением в общий быт календаря праздники привязались к датам (1 ноября, февраля, мая и августа соответственно), но на самом деле вычисляются астрономически и слегка сдвигаются каждый год. Поэтому Самайн и Хэллоуин, которые обычно считают совпадающими, у Аспен вполне справедливо разнесены (прим. перев.).

Глава 23. В поисках Сэл

        — Снова неудачно? — спросил Ремус на следующий день, заходя в комнатку на первом этаже, которую Гарри выбрал для занятий.

        — Снова неудачно, — согласился Гарри, морщась и откладывая палочку в сторону. — А ведь я и вправду думал, что у меня получится, представляешь? Если поработаю один, сосредоточусь, закрою сознание как следует и смогу воспользоваться темными силами, которые у меня еще остались... — Он горько фыркнул сквозь стиснутые зубы. — Ну ладно. Теперь зато можно не переживать, что я так отстаю по трансфигурации.

        — Так ты трансфигурацией все это время занимался? Даже есть не стал.

        — Да не голодный я, — Гарри, насупившись, оглядел деревянные ложки, принесенные с кухни. — Ага, трансфигурацией. Хотел попробовать самое простое — Макгонагалл бы с таким на раз справилась. Чтобы просто форму поменять, без изменения самой вещи. Ложку в половник превратить — ну что проще? Так и этого не вышло.

        — Может, в упрощении и кроется проблема? Ты не пробовал сделать что-нибудь посложнее?

        — Пробовал — когда меня уже тошнить от этих ложек начало. И тоже без толку.

        — А если что-то темное попробовать?

        — Это ты о чем? — моргнул Гарри.

        — Точнее, то, что прочие маги считают темным. Ты не пробовал, Гарри?

        — Ну-у... — Он призадумался, потом продолжил: — Способности, которые у меня остались... их почти все темными считают, но это же не значит, что я какие-нибудь темные заклинания учил. Я вообще только раз Непростительное заклятье наложить пытался, и у меня ничего не вышло. Да и кто его знает, как должна выглядеть темная трансфигурация... или... или ты о том говоришь, что мне нужно попробовать превратить что-то хорошее в плохое?

        — Я просто предложил, — пожал плечами Ремус.

        Гарри передернуло.

        — Я... не могу. То есть — что бы я мог сделать, даже если бы сумел? Зло в людях — это я понимаю. Но какой предмет может нести зло? ПрОклятая вещь какая-нибудь? Ну... Темная Метка?

        Ремус только смотрел на него, не произнося ни слова, пока Гарри снова не заговорил, на сей раз более уверенно:

        — Я не могу. Если все, что я смогу делать с оставшейся у меня магией, — это заниматься Темными Искусствами, то... тогда я, наверно, вообще не хочу колдовать.

        — Ты же знаешь, что твой змееяз — это не Темные Искусства. И сны твои, по-моему, тоже.

        — Да, — согласился Гарри, вставая и потирая шею. — Просто я... запутался как-то. И кстати о змееязе — пойду-ка я Сэл поищу. Если она там, где ее вообще найдешь, конечно.

        Он спрятал палочку и поплелся в подвал, гадая по пути, может ли темная магия действительно возродить его силу.

* * *

        — Сэл, — прошипел Гарри, стараясь представить себе змейку и надеясь, что звуки, слетающие с его губ, — это змееяз. Потом оглядел полутемный подвал. Эх, и почему тот, кто зачаровал эти стены, не выбрал что-нибудь помощнее простейшего светящегося заклятья? — Сэл, вылезай. Ну где же ты? Извини, что накричал на тебя. Просто понимаешь — я знаю, что отца у меня все равно не будет... но иногда до слез хочется, чтобы был! Ну вылезай же, Сэл... я не обиделся на тебя, честно...

        До него донесся слабый шорох.

        — Сэл?

        Ответа не последовало, но шорох раздался снова — даже слабее, чем раньше. Гарри застыл на месте, прислушался. Ага, вот откуда идет звук — из-за ветхого буфета. Он попытался сдвинуть буфет, но тот оказался слишком тяжелым, да и простоял в подвале слишком долго — ножки практически вросли в грязный пол. Попытка навалиться плечом тоже ни к чему не привела.

        Но сдаться просто так — да ни за что! Можно ведь поступить так же, как он поступал, когда тетя Петуния требовала передвинуть что-то слишком тяжелое для его роста. Ключевое слово тут — «рычаг». Гарри уселся на пол, прижался спиной к стенке и уперся обеими ногами в стенку буфета. Глубокий вдох...

        И буфет сдвинулся на несколько сантиметров.

        Через пятнадцать минут между буфетом и стеной образовалось достаточное расстояние, чтобы разглядеть дыру в стене. Гарри не удивился: такие же отверстия — для вентиляции — были и на Тисовой. Но это явно было очень старым — бетон вокруг практически раскрошился, засыпав все цементной пылью. Прямо за воздуховодом открывалось пространство побольше, почти сразу тонувшее в темноте. И никаких следов Сэл.