Годунов. Кровавый путь к трону

Конечно, догадывался Годунов, что правит он клубком шипящих друг на друга ядовитых змей из боярских партий Шуйских и Романовых, которые после смерти народного любимца, боярина Никиты Романовича, считали себя обиженными, несправедливо отодвинутыми от царского престола Федора Блаженного (племянника Никиты Романовича, сестра которого царица Анастасия Романова была первой женой Ивана Грозного). Только не знал, когда и кто ужалит его первым, змеи из партии Шуйских (потомственных Рюриковичей) или змеи из партии Романовых (породнившихся с родом московских Рюриковичей через брак царицы Анастасии с Иваном Грозным), обвинив худородного опричника-боярина в забывчивости крестного целования царю Блаженному.

Нужен был пока Годунову здоровым и невредимым на троне царь Федор Блаженный, после потери Феодосии снова бездетный. Только Годунов на основе доносов и анализа московских слухов начал осознавать, что снова кто-то мутит воду против него. Были нелепые слухи, что Годунов тайными ядами через своих угодливых заморских лекарей отравил крохотку Феодосию и «откупился» от своего страшного преступления даром огромного «боярского» колокола в Сергиеву лавру. Еще страшней и нелепей были слухи, что Годунов подменил рождение сына-царевича Федора Блаженного на неродовитую дочку. Эта дочка с именем Феодосия быстро умерла, а царевича Годунов снова спрятал за семью замками, чтобы потом предъявить и остаться регентом-правителем, каким он был при юродивом царе Федоре Блаженном…

Годунов видел, что, даже делая добро, раздавая людям милостыню, делая подарки знатным придворным, чтобы им понравиться, народ возбудить на добрый отклик и чувства благодарные невозможно, он все равно сталкивался с черной неблагодарностью, завистью, оговором, рождением черных, оскорбляющих человеческое достоинство слухов.

«Ну, какой я отравитель Феодосии, светлейшей долгожданной дочки обожаемой сестры Ирины? Все возможное и невозможное сделал, чтобы та родила, – а на тебе, новый безумный слух: Годунов – отравитель! Словно все с ума сошли со своими безумными обвинениями в отравлении племянницы… В знак ласки и доброты послал бочку редкого дорогого испанского вина смешному царю, двинутому ради смеха на трон Иваном Грозным для испытания бояр, Симеону Бекбулатовичу, – а тот, пожелав здравия правителю, осушил кубок и якобы ослеп… Кто виноват в его слепоте? Конечно, отравитель Годунов, подмешавший яд в драгоценное испанское вино… Или мысль возложить нынче при болезни или смерти Федора Блаженного венец Мономахов на голову старого татарина, до крещения хана Саин-Булата, не всем в Москве и далеких русских землях кажется смешной и нелепой?»

Умный и хитрый Годунов не просто догадывался, но твердо и достоверно знал: смута с престольными играми начинается в людских головах, когда бунтошные игры на престолах кто-то подогревает боярскими деньгами противоборствующих партий, заграничных заговоров и поветрий против московских государей и правителей. Какие-то черные силы раскачивают лодку государственную, стремясь ее утопить, рядом ли с престолом-причалом, далече ли от причала, от Москвы-матушки… Без тайных боярских ли, заграничных ли денег, подкупов ли, подстрекательств ли такого ужаса преддверия смуты и опасности государства не бывает, ибо не все хотят возвышения, взлета Руси Московской, возвышения-взлета первого правителя государства Годунова… Насколько взлет Русского царства связан со взлетом первого правителя в ее истории Годунова? На все 100 процентов, считала партия Годунова… Но так не считали в других противоборствующих партиях и вражеских заграничных кругах – это тоже знал Борис Федорович, беседуя с сестрами Марией и Екатериной, пришедшей просить свояка за боярина Дмитрия Ивановича – пособить тому и продвинуть того по государевой службе…

Знал Годунов, что воин и воевода младший князь Шуйский – никакой, поручал когда-то Дмитрию с братом Александром организовать оборону у Коломенского в Большом полку, которым сам командовал вместе с воеводой Федором Мстиславским. Амбиций, гонора у Дмитрия Шуйского немерено, да хватки воинской, полководческих талантов великих или средних – никаких.

«Только как иносказательно поведать свояченице Екатерине об ничтожности талантов воеводы ее мужа Дмитрия, чтобы не обидеть ту любительницу ядов и пыток по примеру своего батюшки Малюты Скуратова?» – подумал мрачно Годунов, обводя тяжелым взглядом усталого от государственных трудов правителя лица жены Марии и ее сестры Екатерины:

– Вот какая странная история со мной в Думе приключилась, дорогие моему сердцу сестры, – начал он многозначительно, усмехаясь и немного светлея мрачным, поначалу нахмуренным лицом. – Вздумалось мне неожиданно для думцев назвать возводимые вокруг Смоленска стены «ожерельем Русского царства».

– Красиво, ничего не попишешь, – угодливо произнесла Екатерина.

– Не без этого, – согласилась Мария, пока еще не догадываясь, куда ведет свои рассуждения умный муж.