Годунов. Кровавый путь к трону

Только «оправившемуся от хитрой болезни» Годунову не было никакого резона выносить на суд боярской Думы обвинение братьев Романовых со сторонниками их партии «и примкнувших к ним» в организации государственного переворота, народных волнений и мятежей. Еще бы, сам Годунов кое-как с помощью великого случая на Оке утвердился недавно на троне, а тут он продемонстрирует всему миру – особенно своим недремлющим потенциальным врагам! – шаткость своего положения, хилость московского трона, шатающегося от любого боярского ветерка или поветрия. Нецелесообразно Годунову и внутри страны раструбить о победе над поднявшими мятеж Романовыми со товарищи, тишь и покой должны быть в государстве для больших хозяйственно-экономических дел и значительных реформ, законодательных и соответствующих преобразованиям в народной жизни.

Знал хитрый, умный, дипломатичный Годунов, которого те же братья Романовы считали «неграмотным и необразованным», что излишний шум с мятежом под руководством ведущей партии Романовых произведет самое невыгодное, тягостно-удручающее впечатление как в иноземных государствах, так и внутри страны, на многострадальной земле Русской. Вот он и сделал упор на понятную всем вельможам и простолюдинам «вину колдовства, от зелья обнаруженного». Мол, от найденного «зелья» у отравителей-колдунов и «вины колдовства» князья-бояре Романовы никогда не отбоярятся. За это их никто казнить прилюдно не будет. А вот за предательство-измену, за грех нарушения присяги царю с целованием креста казнить мятежников боярской Думе ничего не стоило. Дума, ведая о нарушении присяги царю, о попытке старшего Романова, второго или первого по рангу в боярской иерархии, взойти преступно на престол, удовлетворилась наказанием «за вины колдовства».

Если бы думцы знали досконально о других винах Федора Никитича, выпестовавшего у себя в доме, под своим началом смутьяна «царевича-самозванца Гришку Отрепьева», о преступных претензиях Никитича на царский престол, с нарушением присяги крестоцелования, то они бы не были столь снисходительны в своем мягком приговоре «колдуну-отравителю». А ведь первые опасные слухи о живом «царевиче Дмитрии» проявятся одновременно с опалой братьев Романовых. Вряд ли это простое историческое совпадение. Летописцы тонко обыграли любопытный факт: когда слухи о «живом царевиче Дмитрии», набирающем силу мести московскому престолу Годунова, дошли до постриженного инока в монастыре, тот забился в смехе. Его идея с мстительным самозванцем, работающим под воскресшего из небытия царевича Дмитрия Ивановича, сработала и материализовалась в Смутное время.

И в этом ужасе Смутного времени у амбициозного преступного Федора Никитича Романова с иноческим именем Филарета будет возможность посчитаться за прошлые обиды с царем Годуновым и реализовать свои прошлые мятежные мечты взойти на престол… Какая разница, на царский престол или патриарший…

Монах Филарет получит сан митрополита от Лжедмитрия I, патриарший – от Лжедмитрия II, использовав самозванцев, лютых врагов Московского царства, для свержения царей из соперничающих боярских партий Годуновых и Шуйских, сначала первого выборного царя Бориса Федоровича, потом второго выборного царя Василия Ивановича Шуйского, чтобы двинуть на царский престол своего 15-летнего сына Михаила Федоровича, установив «династию Романовых» на 300 с гаком лет.

Чем не мечта исторического гениального авантюриста-идиота: мечтать о собственном восшествии на царский престол, заказывая на стыке веков свой «царский портрет», пройти по политическим трупам свергаемых Смутным временем и иноземцев на троне царей и патриархов, чтобы самому, утвердившись на патриаршем столе, стать соправителем своего сына-царя Михаила, основав 300-летнюю династию Романовых.

Это и парадокс, и ужас истории Смутного времени, у которой было много дирижеров и рядовых оркестрантов, но самым удивительным дирижером был патриарх Смуты, мечтавший взойти на царский престол, но вошедши благодаря двум иноземным самозванцам на патриарший престол и посадив на излете Смуты сына на царство.