Годы и дни Мадраса

В это время появляется Челам. Он слышал конец нашего разговора и как-то неловко улыбается. У него в глазах такое выражение, какое бывает у честных людей, когда их заставляют говорить неправду. Он болезненно морщится, когда Саурис повышает голос. Потому что ее голос тогда становится фальшиво веселым и приобретает оттенок истеричности. Я не понимаю Саурис, а она, возможно, не понимает меня. Но что нас разделяет? Ложь или что-то другое? Остальные два дня Саурис явно избегала меня, и, когда я обращалась к ней, в ее странных глазах мелькало беспокойство.

В тот же день мы отправились в храм. Он посвящен богу Шиве и существует уже по крайней мере десять веков. Его четыре гопурама напоминают дозорные башни, а высокая каменная стена более соответствует крепости, нежели храму. Говорят, этот храм-крепость выдержал немало битв и осад в прошлом. В массивные стены вделаны тяжелые, обшитые железом ворота. Множество лавок и лавчонок окружают храм. Пилигримы и нищие в странных одеждах толкутся у лавок, торгуются, что-то покупают. Здесь продают статуэтки богов, кокосовые орехи для жертвоприношений, цветную пудру для раскраски лица, гирлянды терпко пахнущих цветов. Между лавками расхаживают санияси в оранжевых одеждах, садху в набедренных повязках. Их тела выкрашены в немыслимые цвета. Вот идет сиреневый садху. За ним, важно ступая босыми ногами по лужам, движется синий. Прислонясь к храмовым воротам, стоит с половинкой кокосового ореха желтый. Над пестрой толпой пилигримов, нищих и святых стоит неумолкающий шум, сквозь который прорываются отдельные крики. Около священных колесниц расположились заклинатели змей. Резкие тревожные звуки их флейт вплетаются в общий шум и тонут в нем. Кобры, раздувая шеи, ритмично раскачиваются и следят холодными осатаневшими глазами за толпой, двигающейся мимо. Гремят бубны и барабаны бродячих актеров, плывут павлиньи перья над их тюрбанами. Маленькие обезьяны пугливо жмутся к ногам своих поводырей и строят смешные рожи всем, кто обращает на них внимание. Зазывно звучат голоса фокусников: «Только здесь! Только один раз! В этом священном городе вы можете увидеть такое чудо!» Предметы мелькают и исчезают в их руках, а потом появляются снова. Толпа мальчишек неотрывно следует за фокусниками. В глазах детей светится восторг и почтение. У западных ворот храма на высоком бамбуковом турнике работают акробаты. Их гибкие темные тела то взлетают над толпой, то, опустившись, исчезают в ней. У подножия турника стоит женщина в красных шароварах. Она не отрывает тревожных, щедро насурмленных глаз от напарников, взлетающих над толпой. Мы с трудом проталкиваемся между лавок, нищих, пилигримов, фокусников к массивным воротам храма.

Во дворе храма среди рядов пестро раскрашенных нищих и садху стоит слон и смотрит грустными мудрыми глазами на ту суету, которая происходит у его ног. На лбу слона выведены три белых горизонтальных полосы. Слон — шиваит. Мы протискиваемся в центральный молитвенный зал. Здесь, как обычно, царит полумрак, мечутся желтые язычки пламени масляных дипаков. Стоит крепкий запах потных человеческих тел, прогорклого топленого масла и горящей камфары. Железные плиты храма залиты гхи, кокосовым молоком, забросаны кожурой бананов. К каждому богу стоит длинная очередь. За порядком в очереди наблюдают полицейские в красно-синих тюрбанах, нанятые храмовой администрацией по случаю праздника. Чад горящих светильников плывет над пилигримами, как гранаты, взрываются брошенные с силой на железный пол кокосовые орехи перед изображением лингама, сыплются крупные золотистые цветы чампака на драгоценные камни богини Раджесвари, падают, простираясь на полу, люди в древних одеждах перед танцующим четырехруким Шивой. Ироническая улыбка стынет на каменных губах танцующего бога. Сколько лет он здесь танцует? Год? Сто? Может быть, тысячу? Левая нога Шивы поднята в стремительно изящном движении. Тысячу лет он не может ее опустить. И тысячу лет люди, поколение за поколением, падают в трепещущую тень божественной ноги. «Ом! Ом!» — как стон, несется из-за колонн храма, украшенных барельефами. В синеватом чаду полуобнаженные жрецы, как древние маги, совершают таинственный ритуал. Он непонятен большинству присутствующих, но они знают, что так надо. «Так надо», — подмигивает Шива. «Так надо», — загадочно улыбается богиня Раджесвари. «Так надо», — вторят им жрецы. «Не спрашивайте ни о чем и платите деньги». Деньги за молитву Шиве, деньги за молитву Раджесвари, деньги за то, что жрец разобьет ваш кокосовый орех перед каменным идолом, деньги за то, что дваждырожденный сделает магический круг светильником перед лингамом. «Ом! Ом! Ом!» — стонет снова кто-то.