Годы и дни Мадраса

Мадрас современен. Он возник на древней земле Тамилнада, но от древности там осталось немного. Англичане изгоняли ее отовсюду. Они не понимали ее, и она им мешала. Традиционный уклад жизни по-настоящему сохранился в маленьких городах, бывших когда-то историческими центрами. Процесс «европеизации» обошел их стороной. И поэтому в Тируванаималаи (Тируваннамалай), в Канчипураме, в Чидамбараме и в других городах можно встретить то, что существовало в Индии много веков назад. Эти приметы прошлого, донесенные до наших дней, интересовали меня больше всего. Им, по всей видимости, осталось жить недолго. Я решила воспользоваться возможностью увидеть все это и предприняла путешествие по штату. Это путешествие не было непрерывным. Мне приходилось пользоваться короткими «уикэндами», праздничными днями, каникулами. Но и то, что мне удалось увидеть и услышать во время этих непродолжительных поездок, заслуживает, на мой взгляд, внимания…

Гора Священного огня. Великий риши

На мадрасском вокзале Эгмор мы сели в обычный современный поезд. Мы — это мой приятель Махадева, его мать, старая набожная брахманка, и я. И хотя вокруг была обычная вокзальная суета, свистели паровозы, подкатывали к подъезду такси, ярко горели люминесцентные фонари, ощущение чего-то необычного уже охватило меня. Мы ехали в Тируванаималаи, небольшой храмовой городок, расположенный в 120 милях от Мадраса. Там ежегодно в конце дождливого сезона проводится старинный праздник «картикадипам». На горе Аруначала, у подножия которой стоит Тируванаималан, зажигают священный огонь в честь Аруначалесварара — бога горы Солнца.

Поезд отошел от перрона, замелькали огни окраин Мадраса. Затем потянулись рисовые поля, освещенные луной. Небо расчистилось, и набухшие дождевые тучи ушли куда-то к горизонту. Проносились электрические фонари небольших станций и поселков. Разноголосо кричали лягушки, так, как это бывает в дождливый сезон. Примостившись на свободной полке, подремывала мать Махадевы.

— Слушайте, — сказал мне Махадева.

— Что? — не сразу поняла я, выходя из задумчивости.

— Слушайте, — повторил он, — как кричат лягушки. У них, как и у людей, есть свои касты. И каждая каста квакает по-разному.

Я прислушалась и поняла, что лягушачьи голоса звучали неодинаково.

— Вот слышите, — продолжал Махадева. — Это кричит лягушка-брахман. Басом, важно, с сознанием собственного достоинства.

В это время совсем рядом с вагоном раздалась пронзительная рулада.

— А это, — прокомментировал Махадева, — вайшьи. Они кричат, как торговцы на рынке, зазывающие покупателей. А теперь слышите? Квак-квак-квак. Очень ритмично.

— А эти к какой касте принадлежат? — поинтересовалась я.

— Неужели не догадаетесь? Они кричат, как будто стучат молоточком по металлу. Это ювелиры. Низшая каста.

Я засмеялась. Мне никогда не приходили в голову такие сравнения. Кваканье лягушек звучало для меня всегда слитно и неприятно. Неожиданно к слаженному лягушачьему хору присоединилось еще несколько голосов. Эти лягушки орали беспеременно и с каким-то подвыванием.

— Слышите? — снова спросил Махадева. — Как, по-вашему, они кричат?

— Нахально, — ответила я.

— Вы почти угадали, — засмеялся Махадева. — Они кричат воинственно. Эго кшатрии.

— Где кшатрии? — встрепенулась его мать.

— Спи, мама, — успокоил ее Махадева. — Это лягушки-кшатрии.

— Я тебе покажу лягушки-кшатрии! — рассердилась старуха. — Вечно у тебя всякие фантазии. Может быть, еще есть и лягушки-брахманы?

Мы переглянулись, но благоразумно промолчали. Мать у Махадевы была строгая женщина. Вскоре она снова задремала, и ее покорный сын, понизив голос, рассказал мне все об остальных лягушках. Наконец поезд остановился у освещенной платформы.

— Виллупурам, — сказал Махадева. — Сейчас будем пересаживаться.

Была уже глубокая ночь, когда мы, пробираясь между рельсами, зашагали в сторону от станции. Луна уже зашла, и ветер гнал по темному с редкими звездами небу рваные облака.

— Куда мы идем? — спросила я.

Махадева подтянул дхоти и загадочно улыбнулся.

— Иди, иди, — сказала старуха, — он знает, что делает.

Через несколько минут в темном тупике зачернела громада неосвещенного состава.

— Наш поезд, — понизив голос, сообщил Махадева.

Около вагонов метались какие-то люди, но я не могла в темноте разглядеть их лиц.

А дальше все происходило как во сне. Мне показалось, что я совершила пересадку не только в пространстве, но и во времени. Это чувство так и не покидало меня во время поездки в Тируванаималаи. Мы втиснулись в купе третьего класса. Моим глазам предстала странная картина, тускло освещенная огарком свечи. Тесно прижавшись друг к другу, в купе сидели люди.

— Они все пилигримы, — шепнул мне Махадева. — Не удивляйтесь.

На грязном полу вагона вповалку спали дети. Неопрятные, всклокоченные женщины в сари без кофточек стали тянуть к нам руки, покрытые татуировкой. Их пальцы с ногтями, похожими на загнутые когти, все тянулись и тянулись ко мне. Я невольно отступила. Раздался надтреснутый, хриплый смех. Смеялась старуха, сидевшая на полу. Седые космы волос закрывали ее лицо.