Годзюон

Слива зацветает раньше. В марте, когда над деревьями ещё нет зеленоватой дымки будущих листьев. На фоне совершенно чёрных стволов, мелкие сливовые цветы выглядят сказочно. Парадоксально. Сливовый цвет внешне скромнее цвета сакуры. Но совокупное «сливовое» впечатление и глубже и ярче. Так впечатляют некоторые утончённые женщины. Но это только мои ощущения. Японские сердца принадлежат сакуре. И эту сердечную привязанность удачно эксплуатируют производители всего на свете.

Пару месяцев назад, в одно из утренних посещений Гиндзы, меня сильно повеселили обновленные витрины магазина Луи Виттон. Коричневые сумочки Виттона покрылись розовыми цветами сакуры. Я зашла в магазин. Японки, держа в руках сакуриные сумки, повторяли как мантру:

- Сакура, как это мило. Как это мило, сакура.

Сумки Виттона, и без того не бесплатные, с сакурой стали, разумеется, ещё дороже. Я даже зауважала этого парня, их главного художника, внедрившего сакуриную тему. Так прочувствовать японскую ахиллесову пяту! Ни цена, ни безумный, порнографический вид розовых уродцев, не оттолкнул японцев, а притянул их. И, спустя всего лишь неделю, в руках молодых гиндзовских японок появились цветастые сумочки в стиле «подъяпоненный Виттон».

Каждую весну, наблюдая апрельские ярмарки, ханами, горящие японские глаза, новые товары — то есть весь этот ажиотаж по поводу лохматой сакуры, я думаю: «Про японцев ли это — чувство меры, утончённая эстетика, разбавленная тушь...». Про японцев. Из других книг, яппари.

СИСЭЙДО

Районы Токио разделяются на кварталы — чёмэ, и нумеруются. Получается, например, Гиндза — ичичёмэ, что означает первый квартал района Гиндза. Именно Гиндза была и остается для меня самым привлекательным местом в японской столице.

Начиналась японская Гиндза, как улица фальшивых заморских товаров. Японские острова от мира отделял океан, и мало кто из японцев мог отличить подделку. Со временем «заморскость» стала настоящей, лучшего качества и первой свежести.

Если выйти из электрички на станции Юракчё, кольцевой линии Яманотэ, то попадаешь в самую середину Гиндзы, в район четвёртого чёмэ. С него я начинала первое знакомство с Гиндзой. Это знакомство было столь увлекательным и доскональным, что я лишь через год постоянного «общения» с Гиндзой добралась до последнего, восьмого чёмэ.

Заведения каждого чёмэ немного отличаются друг от друга, и стараются обнаружить, подчеркнуть свою принадлежность кварталу. Например, на вывеске ресторанчика среди предлагаемых блюд, может быть следующее — парфэ четвёртого чёмэ. На центральной улице района Гиндза, которая так и называется улица Гиндза, кварталы даже пахнут по-разному, в зависимости от доминирующего заведения. Например, четвёртый квартал — горячей сладкой выпечкой, а пятый — горькой, свежесрезанной травой из цветочного магазина. В каждом чёмэ меня ждали маленькие открытия. Открытием восьмого чёмэ стало кафе Сисэйдо.

Русские произносят Сисэйдо на американский манер, получается шизоидное Шисэйдо. Кафе Сисэйдо можно считать открытием в буквальном смысле слова — его очень трудно заметить в глубине кондитерской, за яркими витринами. И даже заметив, не сразу сообразишь, что это кафе.

Кондитерский магазинчик Сисэйдо выходит на Гиндзу маленькими бирюзовыми навесами. Витрины рекламируют особые, сисэйдовские пончики и сообщают о том, что впервые магазинчик открылся в 1902 году. Сразу от входа начинаются стеклянные прилавки с фирменными сладостями — желе и конфеты. Отдельная витрина для вина. Вино французское, специального отбора, в красивых фирменных бутылках с маркой «Сисэйдо. Токио». Я занималась разглядыванием затейливых гранёных бутылок рубинового цвета, когда ощутила запах настоящего чая. Обычно японские кафе всегда пахнут кофе. В Сисэйдо царил чайный аромат! Я предпочитаю чай, и бывая в новых чайных местах, всегда пробую какой-нибудь чай, интересуюсь способом заварки, устройством чайничка. К этому времени небольшой «чайный опыт» у меня уже был. А раньше, в моём детстве и юности, хороший чай в России был дефицитом.

В годы моего студенчества, в доме у мамы жила моя маленькая дочь. И я, для того, чтобы подольше с ней побыть, часто оставалась у мамы ночевать. От пропахшего формалином мединститута мамин дом был очень далеко. Для того чтобы успеть на занятия, вставать нужно было затемно. Зимой, когда за окном ещё совсем черно и на градуснике обычное «минус двадцать семь», выбираться из под уютных теплых одеял становилось настоящим испытанием силы воли. Мне тогда помогал чай. Его запах. Была у мамы заветная коробка хорошего грузинского чая, купленная по талону, после двух часов стояния в очередях. Тот чайный запах вместил в себя многое — утро, бодрость, солнце, свежесть, горечь, мягкость. Тот запах будил меня. Аромат и вкус того чая, я иногда чувствую до сих пор. И в кафе Сисэйдо, я уловила похожий запах чая. Похожий на мои воспоминания.