Годзюон

Или правда — в восточном смысле. Хотя гейши в Японии есть. И проститутки есть. И презервативы, выброшенные из окон на утренние тротуары. Но тем не менее, Япония — страна сексуальной невинности. Несколько лет японских наблюдений и неиссякаемый интерес к людским страстям привели меня к такому заключению. Огорчительному. Мне не хотелось расставаться со сказкой.

Разрушение мифа о японской страстности началось неожиданно, с натёртых коленей молоденькой японки.

Это было в одно из первых коротких путешествий в Японию. Ночь мы провели в отеле Нью Отани в Токио. Мы — это я и он. Тогда расставания наши были очень долгими, а свидания слишком короткими и мы жалели время на сон. Засыпали только под утро. Простыням отелей, даже таких шикарных отелей, как Нью Отани, хронически не хватает мягкости. Колени у меня горели огнём, а львиный аппетит возобновлялся через несколько минут после отельного завтрака. Мы проспали, и, пытаясь догнать убежавшие дела, он поехал от Нью Отани к токийскому вокзалу, а я вышла из такси у императорского парка в центре города. Было очень рано и горячее солнце ещё не высушило ночную влагу с парко-

вой травы. В моих мыслях тоже не высохла прошедшая ночь. Вся в своих ощущениях, я шла по пустому парку, когда увидела японку. Сначала даже не японку, а её алеющие под прозрачными колготками стёртые колени. Она заучивала какой-то текст с листа и крупно откусывала длинную булку. И колени и булка сильно обрадовали меня. Совпадающие со мной формальные знаки дюбовной ночи роднили меня с ней. Я села на скамейку напротив. Но постепенно, наблюдая за глотками, лицом, шевелением губ, за всеми штрихами и микродвижениями её тела, я почувствовала, что ошиблась. Что идея жаркого секса несовместима с этой девушкой! Что это, вероятно, не те потёртости и совсем другой аппетит. Знакомые знаки заключали незнакомые смыслы. Я тогда ещё не знала, что потёртые колени есть атаримаэ (само собой разумеещееся) для постоянно ползающих по татами японок и что булки они поглощают как бы впрок, когда есть время. Мы заглянули друг другу в глаза.

В её японских глазах текла дозмеиная эра человечества! Досексуальная, допорочная эра!

Со временем я разглядела, что у всех японцев такие глаза. В них можно найти одержимость маньяков, садизм и алчность, но каждый раз — сексуальную невинность.

Исподволь наблюдая глаза и повадки вдребезги распущенной японской молодёжи в токийских районах Сибуя и Синдзюку, японских проституток и азиатское порно, я неизменно находила в них это — глубочайшую, незамутнённую невинность. Гримасы лица и экспрессия тела во время полового акта в точности повторяют гримасы на рекламе баночек нового пива. Их обильный секс — скользящий, как рябь на воде, центростремительный, не перетрясающий смыслы. Раздвигая щель, проникая в зад, японский секс не пронзает душу, не трогает сущность, не меняет и не расходует естества. Соблюдая форму, японцы секс не творят.

Когда я вижу японские эротические картины, мне кажется, что японцы знают о своей «формальной» эротике. Во всяком случае, некоторые из них. Они рисуют хрипящий,

НОВЫЙ ГОД В ТОКИО

Перед самым Новым годом привычный для европейского глаза новогодний облик Гиндзы совершенно меняется. Исчезают ёлки, рождественские торты, снеговики, красные носки с подарками и новогодние надписи на английском языке. Место ёлок занимает бамбук и зелёные кольца рисовой соломки. Возле Mikimoto в один день вместо гигантской ели с яркими шарами вырастает скромный зимний сад в японском стиле, у ресторана L'Osjer ель сменяет бонсай ку-ромацу, черной японской сосны. И Гиндза становится строже. Япония как бы отдает дань общемировому увлечению Дедом Морозом, а Новый год открывает по-своему. Я хорошо знаю многочисленные нюансы настроения и облика Гиндзы и с удовольствием собираю новые. Среди моих впечатлений о Токио нет новогодних. Обычно в конце декабря, мы уезжали в тропики, и новогодье Гиндзы шумело без меня. В этом году, тридцать первого декабря я в Токио и специально иду в центр Японии, чтобы сделать фотоснимок уходящего года.

Цифры, составляющие даты, меня гипнотизируют. Тридцать первое декабря, с детства и навсегда, остается днём ожидания чуда.

На Намики-дори пусто. Редкие машины, припаркованные у автоматов, производят впечатление брошенных с ночи. Неужели!? Парковочные автоматы не горят алчными красными огоньками! Сегодня парковка на самой дорогой земле

планеты — бесплатная. Мне уже доводилось платить штрафы за вполне невинные нарушения правил. Полчаса невинности обходятся в пятнадцать тысяч йен. Это минимальный штраф. Так что новогодняя японская щедрость впечатляет.

С приходом Козерога в Токио становится светло, ветрено и очень холодно. Несколько минут пешком вдоль Намики-дори и тонкие подошвы ботинок промерзают насквозь. Хочется горячего чая. А чаем сегодня не пахнет. Пахнет... сероводородом.

Стулья уличных кафе перевёрнуты и гроздьями составлены друг на друга. Wako, Coach, Hermes, Shiseido, Mikimoto — всё закрыто, зарешечено, задёрнуто гофрой или жалюзи. В железных жалюзи свистит ветер.