《Гойда》 (оригинал с Фикбука, слэш)

«Неужто братия и впрямь без меня нынче служит? От Штаден, от Грязной! Да, чёрт возьми, батька-то хоть спохватился?»

Мысли тяжёлые кружили над головою юноши, оттого и не приметил он, как провёл его холоп по коридору на лестницу, оттуда же – во двор кремля.

Встал же холоп лишь когда вышли они на поляну. Нынче солнце уж взошло да припекало всё с большим жаром, и весенние цветы раскрывали навстречу ему свои хрупкие объятья, открывая сердцевины, напоённые цветочным мёдом.

Едва угадывалась протоптанная дорожка средь зелёной сочной поросли. Лишь очутившись, точно по волшебству, на поляне, Фёдор, казалось, пробудился ото сна. Взор молодого опричника блуждал в округе. Он не нашёл ответов в увиденном – поле цвело нежными нектарами, как и каждую весну, вдалеке голубели крепостные стены кремля, а уж за ними, на лазурном небосводе возвышались цветные купола Собора Василия Блаженного.

Лёгкий ветер неспешно гулял во дворе, где ныне стояли опричник да холоп. Дуновение шевелило цветы, которые согласно кивали головками да трепетали лепестками.

- С чем мы здесь? – спросил Басманов.

- Царь-батюшка наказал мне привести вас, барин. – поклонился холоп. – Да наказал, что б вы, как службу свою окончите, явилися к нему.

- Что за служба? – вопрошал опричник, сведя брови.

- Так-с ведь вам ведомо уж, Фёдор Алексеич! – развёл руками крестьянин, да вновь отдал низкий поклон.

Басманов пребывал в смятении, да отпустил жестом холопа, уяснив, что не дождётся чего путного.

Духота и горячая сухость отступила уж, да и не до того нынче было Фёдору. Юноша обернулся да огляделся зорким взором. Пробежался по окнам, что уж были закрыты резными ставнями, али попросту пустовали. Не нашёл юноша ни во дворе, ни в тени, ни на свету высокую мрачную фигуру, неизменно ступающую с золотым посохом.

Фёдор глубоко вздохнул, силясь смекнуть, об коией же службе шла речь. Перед взором Басманова стоял насмешливый взгляд царя, с которым владыка внимал, будучи наперёд уверенным в воле своей.

Наконец, Басманов получил рассудком своим одно-единственное толкование, и даже оно казалось мало-мальски верным.

«Уж ежели не то…» подумалось юноше.

…

Весенний свежий ветер прогуливался по покоям великого владыки. Пламя свечи дрогнуло, будто бы в страхе навеки кануть в полумраке. Того света, что лился сквозь открытое окно не хватало, чтобы осветить все углы царских покоев.

Капля чернил на кончике гусиного уж успела высохнуть за то время, что Иоанн расхаживал по своим покоям. Он мерным и плавным шагом ступал, вынашивая в разуме сокровенные образы. Наконец, Иоанн замер.

Чуткий слух его уловил лёгкие шаги в коридоре. Некто, невидимы за каменными стенами да дверью, обитой железом, уж был опознан.

Рынды брякнули оружием, когда расступились, давая дорогу пришедшему. Дверь отворилась, и на пороге стоял юный опричник Фёдор Алексеевич Басманов. Юноша застал Иоанна, погружённого в царские труды – государь не отвлёкся от своего письма.

Лишь спустя несколько мгновений владыка будто бы с неохотой да застигнутый врасплох поднял взгляд. Недолго Иоанн хранил холод на лице своём.

Едва он увидел слугу своего, края губ смягчились да заиграли улыбкой. Опричник предстал в красном кафтане и сапогах. За пояс заткнута шашка – верно, уж порывался юнец мчаться в город, порядок да суд вершить, да ныне ведал Иоанн, что не бывать тому.

На плечи спускались мягкие волны чёрный волос, в которых будто сгустилась сама безлунная ночь, до того они были черны. Оттого и лицо юноши белело первым снегом. Лазурь глаз нынче имела иной, глубинный свет, который будто исходил изнутри, а чело украшал венок из полевых цветов.

Любо было улавливать чувственное созвучие нежных васильков, что сплетались в венке, с голубыми глазами юноши, что выглядывали из-под чёрных ресниц.

Иоанн не сводил взгляда со слуги, покуда юноша медленно склонился в поклоне, не дав венку пасть с головы.

Всё то время никто не обмолвился ни словом. Басманов всё выжидал, не решившись заговорить вперёд владыки.

Заместо того Фёдор занял кресло рядом с царём, да погладывал на бумаги и письма, что разостланы были бескрайним ковром на столе, сундуках, на подоконнике, а пара сочинений и вовсе лежали на полу, уж удостоившись пары следов царского али иного сапога.

- Ишь ты гляньте-ка, який боярин пожаловал. – улыбнулся Иоанн, откладывая письмо. – Вся братия уж на задании, а сам Басманов нынче пожаловал!

В голосе Иоанна теплилась наигранность да драчливость, коия уж не впервой забавляла молодого опричника. Юноша с радостным сердцем воспринял настрой государя, да в добром расположении духа занял место подле него.

- Где же мне быть, как не здесь, подле вас, ясный месяц мой? – спросил юноша.

Тот голос был напрочь лишён того трепета, коий присущ слугам пред своими господами. Опричник смотрел на государя с любопытством, с живым чаянием величественной силы.

- Что же с тобой стало в ту ночь? – спросил Иоанн, вновь обратившись тяжёлым взором к письму.

Царь вновь обмакнул письмо в чернила и продолжил излагать волю свою на бумаге. Фёдор же пожал плечами.