《Гойда》 (оригинал с Фикбука, слэш)

Наконец, Фёдор всё же решил обернуться через плечо. Взгляд его вопрошал, да не без дьявольского лукавства, коие уж в свойстве было Басманском. Царская рука остановилась в движении своём на шее юноши. Взгляд Иоанна глядел холодно, строго. Не будь Фёдор доселе искушён уж в царском обыкновении, уж и не понял бы нынче расположения духа своего владыки.

Всяко же, было нынче в строгости тёмных глаз царя нечто, что томилось в самых холодных глубинах его души, что не смело и гласу своего подать, и ныне лишь Фёдору дозволено было видеть тот мягкий бархатный свет.

Фёдор боле подался к Иоанну, повернувшись на бок, да опершись на локоть. Голова его склонялась, как обычно делал юноша, преисполнившись чаянья аль любопытству.

Царь же тяжело выдохнул, сев в кровати и проведя по своему лику рукою. Царь был широк в плечах, и по сложению своему, и многим ранам, коим уж шёл не первый десяток, можно было припомнить все славные ратные подвиги Иоанна.

Откинув одеяло, владыка сел спиною к юноше, не глядя в его сторону. Каменный пол ещё хранил ночную прохладу, но того не хватало, дабы придать трезвости рассудку Иоанна. Нынче всё плыло, ложь казалась правдою, и владыка силился признать обман. Однако рассудок вновь и вновь подводил ему, твердя о том, что ныне черта вновь преступлена.

Иоанн не понимал своей воли, что не давала ему обернуться на юношу, как вдруг ощутил тёплое тело, прильнувшее к нему. Фёдор положил свою голову на плечо царя, да притом владыка ощутил, как волосы юноши щекотливо скользнули близ шеи.

Своею кожей Иоанн ощутил горячее мерное дыхание Басманова, его мягкие руки на своих плечах. Рассудок припомнил все жаркие объятия, поцелуи, что были свершены сей ночью.

Невольно царь поднял руку, слегка поглаживая пальцы Фёдора. Одного прикосновения к этой мягкой коже хватало, чтобы вновь испытать то сладострастное обладание.

- Полно. – коротко ответил Иоанн, притом резко отстранил свою руку.

Фёдор едва заметно вздрогнул. То бы и не заметил царь, ежели бы не было той близости. Всяко же не стал опричник перечить владыке своему – да приказа царского не ослушался. Вслепую нашёл за собою подушку на лебедином пуху, да подложил себе под спину. На неё же поддался, коротко шикнув – уж больно лихо шевельнул ногою.

Иоанн же продолжал хранить безмолвие, да глядел пред собою. На столе высился кувшин, и на серебренных крылах лебедя играло нежное солнце, пробивающееся сквозь толстое стекло окон.

Чаши валялись в беспорядке – одна на столе, вторая же на полу, подле расшитого сарафана. Узорные цветы поблёскивали мелким бисером, будто бы робко-робко отвечали едва восходящему солнцу.

Иоанн вновь тяжело вздохнул, и нынче же в том было нечто сродни рыку. Наконец, он обернулся на Фёдора.

Юноша сидел, сложив руки на груди. Веки были приопущены, что делало взгляд, и без того по природе своей лукавый, притом и горделивым. Густые ресницы едва давали проглянуть небесной лазури, что таилась в его очах.

- Тебе впервой было придаваться разврату с мужчиною, Федя? – спросил Иоанн, да не без жестокой усмешки на губах.

По мере пробуждения лицо государево наполнялось жизнью, но вместе с тем и яростным пламенем, которое то пылало боле, то тише, но никогда не покидало душу его.

Фёдор же усмехнулся тем словам, да отрицая домыслы царские, мотнул головою.

- А вы, царе? – спросил в ответ юноша.

Иоанн усмехнулся, глядя в пол пред собою.

«Теперь и вовсе не боится меня?...»

- Что же нынче поделать мне с тобою, Феденька? – вздохнул Иоанн, оглядывая юношу.

Басманов поджал губы да пожал плечами, делая вид, что озадачен премудрыми думами, и никак не разрешался ответами.

- Не гоже, Федюш, не гоже! – с теми словами Иоанн схватил юношу за ногу да потянул к себе.

Верно, не ожидал того Басманов, но и не противился. Напротив же, лицо его вновь озарила улыбка, хоть и причинила немногую боль. Иоанн навис сверху, упершись руками в кровать, да не сводил взгляда с юноши.

Сейчас Фёдор представал перед ним в цветущем юношеском великолепии, облачённый лишь в свою красоту нежной юности. Да вместе с тем Иоанн любовался тем, как сложен Басманов, как много в нём воинского нрава, как крепко сложены его руки. Первые шрамы уж оставили свои следы на белом бархате кожи.

Иоанн не мог и не хотел бороться со своими страстями, покуда само воплощение юной красоты было столь близко. Государь провёл рукою по груди Фёдора, чувствуя, как трепетно бьётся сердце.

В тот миг раздался грубый голос, доносящийся из-за массивной двери царских покоев. Не мудрено было признать, как Басман-отец уж требует, дабы его допустили к государю.

- Ох чёрт… - прошептал Фёдор, обернувшись на дверь.

Царь схватил юношу за подбородок и вновь обратил взор Фёдора на себя. Со страстным рвением, но будто бы второпях, Иоанн припал в поцелуе к губам юноши, после чего столь же внезапно отпустил его.

…

Сам государь приотворил дверь, ровно настолько, чтобы из коридора можно было разглядеть разве что при очень большом рвении – часть стола, не боле.