《Гойда》 (оригинал с Фикбука, слэш)

- Чего ж вам, Фёдор Алексеич? – не без замешательства протянул Вяземский.

Юноша доброжелательно улыбнулся, разводя руками.

- Слыхивали, какая молва скверная ходит? – спросил Басманов.

- Страшусь уж и помыслить. – усмехнулся Афанасий.

Юноша улыбнулся, мотая головой, деланно сокрушаясь дурной молве.

- Право, Афанасий Иванович, - Фёдор всплеснул руками, - некто уж спит и видит, как бы доброго государя настроить супротив нас.

Вяземский чуть нахмурил брови. Юноша кивнул, положив руку на сердце.

- Слыхали бы вы, что говаривают, Афанасий Иванович… - замотал головой Фёдор.

- И что же? – спросил Вяземский.

- Будто бы меж нами вражда есть какая! – с усмешкой молвил юноша.

Афанасий недоверчиво поглядел на Фёдора.

- Начистоту, Басманов. – сухо бросил Вяземский, устав от манерной речи Фёдора.

Юноша пожал плечами, и улыбка тотчас же улетучилась с его светлого лица.

- Право, сам не ведаю. – переменив тон вместе с Афанасием, молвил Фёдор. – Да вот только нынче государь всё испрашивал у меня, мол, мы друг другу козни строим. Я всяко меньше при царе служу, тебе ли, Афонь, не ведать, как государь распри при подданных своих не жалует?

- И это всё, что ты молвить хотел? – спросил Вяземский, всё выжидая, как об сущности речь зайдёт.

- Быть может, и с тобой государь об том захочет потолковать. – просто произнёс юноша. – Право, Афанасий Иванович, бывает, молвим чего с горяча, но нет же меж нами никакой вражды? А ежели и есть, ни к чему об том государя беспокоить. Добра то никому не принесёт.

Вяземский почесал бороду, глядя на Фёдора.

«Ой то не к добру, ой точно не к добру…»

- Конечно, Федь. – усмехнулся Афанасий пожав плечами.

Затем он всплеснул руками, да похлопал юношу по плечу. Басманов улыбнулся, да приметил Афанасий, что сильно Фёдор стиснул зубы, и тотчас же отстранился от князя, да всяко притом отдал поклон.

…

Иоанн глубоко дышал. Его грудь плавно вздымалась, и горячее дыхание срывалось с его уст. Царь прикрыл глаза, чтобы обострить свой слух и отдаться чувствам. Частое пылкое дыхание Фёдора раздавалось в истинной близости. Владыка медленно перебирал волосы Басманова. Иоанн отродясь не касался более нежного шёлка.

Фёдор подался ближе к Иоанну, прильнув к его щеке. Царь запустил свою руку в густую шевелюру смольно-чёрных волос юноши, что струились по белым плечам Басманова. Фёдор коротко шикнул, ощутив, как владыка оттягивает назад.

Царь несколько ослабил хватку, и Басманов вновь подался к Иоанну. Юноша пылко припал устами к шее царя. Два нежных и трепетных поцелуя сменились коротким укусом. Иоанн вздрогнул, но вовсе не отстранился. Фёдор поглядывал на владыку исподлобья, изучая каждое шевеление на его лице, и, видя на то дозволение, вновь укусил Иоанна уж ближе к ключице.

Фёдор и положил руку на грудь царя, медленно ведя ей, и несколько отстранился. Иоанн взялся за руку юноши, медленно поднимая её к своему лицу. Басманов, повинуясь этой воле, провёл рукою по бороде Иоанна, а затем слегка обхватил лицо царя за подбородок. Фёдор лёг едва поверх государя, прильнув к нему, и, наклонив голову набок, несколько отвёл лицо царя в сторону, да с прелюбопытством разглядывая его. Тихий сдавленный смех сорвался с алых уст юноши, и Фёдор прикусил губу, продолжая с пущею живостью.

Несколько мгновений Иоанн позволял то, но вскоре обернул свой взор на Фёдора. Пальцы юноши скользнули по губами владыки. Царь бережно принял эту белую руку, глубоко вздыхая.

Затем Иоанн схватил Фёдора за руку, чуть выше локтя и в мгновение повалил юношу на спину, и сам навис сверху.

Басманов закрыл глаза и улыбнулся. Прикусив губу, он принялся будто бы взаправду отстранять Иоанна, но его силы – нарочно ли? – не хватало. Царь отвёл лицо юноши в сторону, открывая шею.

Владыка припал устами к ней, вдавливая голову юноши в мягкое ложе. Царь же спустился жаркими сладострастными поцелуями на грудь Басманова, и Фёдор обхватил тело Иоанна и, впившись, в его спину руками, прижимал всё крепче и крепче.

Юноша силился сдержать себя, через силу стиснув зубы. Он зажал себе рот рукой, чувствуя себя в объятиях Иоанна, но его всё оказалось тщетно. Сдавленный стон был слишком громок, даже когда он не срывался томным криком.

И сам царь уж не силился умерить своего грудного низкого рыка, который срывался из его уст, когда он придавался страсти. За всю свою жизнь Иоанн не был так преисполнен яростной жажды, как сейчас, в объятиях Фёдора.

Владыка чувствовал, как юноша вздрагивает, отвечает всем телом на прикосновения, на жаркие поцелуи. Иоанн был готов потерять рассудок, но не лишаться этого пламени, что лишь сейчас могло вольно дышать.

Звонкий молодой голос Фёдора уж отзывался надрывным хрипом, и Иоанн вслепую прикрыл рот юноши, ощущая горячее дыхание, полное страстной пылкости.