《Гойда》 (оригинал с Фикбука, слэш)

Меж тем Басман подобрал с земли своё копьё, брошенное уж за ненадобностью. Наступив мужику коленом на грудь, Алексей одним ударом рассёк ему бровь до крови. Тех мгновений обуявшей огненной боли с лихвой хватило, чтобы Басман раскрыл эту поганую пасть, да вставил древко с такой силой, что зубы мужика впились, оставляя отметины на дереве.

Опричник спешно оглянулся вокруг, да прихватил первый попавшийся под руку булыжник. Грубые удары в неистовой ярости дробили зубы и челюсть мужика. Он хрипло дышал, захлёбываясь горячей кровью, покуда удары безжалостно вновь и вновь разрывались издирающей болью.

Братия с большим рвением прильнула взорами, глядя, как Басман расправляется со здешним князьком. Средь прочих глаз, алчно взирающих на мордобой, были глаза Фёдора.

Юноша в ужасе внимал отцовской слепой ярости, и каждый грубый хруст, каждое алчное до жизни всхлипывание сквозь кипящую кровь било в самое сердце юноши. К горлу подтупило незримое удушье, и каждый миг этого мерзотного зрелища раздирал душу в клочья.

Фёдор не мог отвести взгляду, и он глядел, едва-едва дыша.

Наконец, Алексей поднялся во весь рост и бросил булыжник – камень попал прямо в глазницу несчастного.

Фёдора пробрали холодные мурашки, когда он услышал хриплое дыхание через залитый кровью, растерзанный и обезображенный рот.

Алексей перевёл взгляд на братию.

- Дим, подсоби-ка! – Басман обратился к Хворостину, указывая на край копья.

Опричник понял просьбу, и наступил на древко, прижимая край к земле.

Алексей встряхнул руками, да повёл плечьми, подходя к другому краю копья, что малость приподнялся над землёй. Стиснув зубы, Басман резко наступил, пригвождая в землю всё древко целиком.

То уж напоследок размозжило безобразное лицо, и отвратительный хрип наконец-то стих.

…

За обедней братия была тиха.

Афанасий поглядывал – не явилися ль Басмановы? Но сих видных опричников было не видать, до самого окончания трапезы.

Не у одного-единственного Вяземского пред глазами стояла расправа над брехливым мужиком, и не один-единственный Вяземский припомнил и слова, что сыскали эдакую ярость.

По окончанию трапезы, Афанасий послал за Кузьмой с порученьем, а сам поднялся в свои покои.

Князь хотел было приступить к своей службе – премного работы было, премного, да всяко дело отчего-то не шло. Афанасий отступился – надобно передохнуть, иначе никакого толку.

А меж тем явился и Кузьма.

- Не прибывали в кремль, - доложил пришлый, - Ни отец, ни сын.

- Как прибудут – дай знать, - хмуро молвил Вяземский, отпуская мужика.

…

Фёдор сидел поникший. Плечи его тяжело опустились. Грудь точно прибитая каменной плитой сжималась тугой глухой болью. В горле стоял ком.

Водка вновь ожгла рот юноши, и Басманов резко шикнул, стиснув зубы до скрипу.

Генрих приобнял юношу за плечо, но Басманов лишь мотнул головой.

- Ты ж не понял… - молвил Фёдор, мотая головой.

Басманов подпёр голову рукой, коротко шмыгнув носом.

- Это меня он хотел прибить, - процедил юноша сдавленным шёпотом.

Едва Генрих хотел что молвить, дверь скрипнула. Немец обернулся и застыл. Фёдор же холкой чуял, что неча и оборачиваться. Юноша стиснул зубы ещё сильнее, до скрипу.

- О, Андрюш, и ты здеся? – холодно молвил Басман-отец, не сильно-то пытаясь беззаботности голосу своему, - Тебя там ищут. Поди-ка, прогуляйся пока что.

Фёдор всё сидел спиной к отцу, прикусив губу до крови и вовсе не чувствуя боли.

- Уж коли ищут – так пусть пожалуют сюда, - молвил Генрих, пожав плечами.

- Полно, полно… - произнёс Фёдор, похлопав друга по плечу, - И впрямь, пойди пока…

Юноша обернулся и встал со своего места, глядя на отца и тотчас же отведя взгляд. Генрих глубоко вздохнул, и, коротко кивнув Фёдору, оставил Басмановых.

Юноша взял стопку для отца, налил ему водки, а опосля – и себе. Бросив короткий взгляд, Фёдор позвал отца сесть подле себя.

Под тяжёлой поступью Басмана пару раз скрипнул пол. Алексей сел, да глубоко вздохнул, глядя на сына, сидевшего к нему вполоборота, чуть поддавшись вперёд. Фёдор заламывал себе пальцы, будто бы почуяв взор отца, унялся, но сам не заметил, как руки вновь принялись вновь.

Алексей молча мотнул головой, устремляя свой взор куда-то в тёмный угол пустого кабака.

- А сам как думаешь, - наконец, вопрошал Басман-отец, - злюсь ли я на тебя?

Фёдор свёл брови и кивнул.

- Ага, - с глубоким выдохом протянул Алексей, - И того словами не передать. От же ж сука, не думал я, что и вовсе способен ко злобе такой лютой.

Юноша сглотнул.

- Ты сделался посмешищем, - продолжил Басман, глядя на сына, - И теперь это на всю жизнь с тобой клеймом. Ну и да ладно! Может, тебя тешит эта мысль – чёрт знает, что в твоей дурной башке.

На сих словах Фёдор поднял взгляд на отца, не смея молвить ни слова поперёк, и голова юноши невольно мотнулась из стороны в сторону. Алексей умолк на пару мгновений, и то дало будто бы короткую передышку тому закипающему отчаянию в душе Фёдора.

- Ох уж ты и подкинул забот мне на старости лет, от уж спасибо тебе, сынок, - вздохнул Алексей, постукивая пальцами по столу.

- Прости, - в глухой беспомощности выговорил Фёдор сквозь ком в горле.