Голод. Нетолстый роман

Мне нравилось, что в этих отношениях не было иерархии – в том смысле, что «спонсоры» (то есть те, кто уже давно на группе и готов выступать наставником) тусуются вместе с новичками. Знаю, что многие участвовали в программе «12 шагов» – той самой, по которой «лечатся» алкоголики. По этой книге, оказывается, лечатся вообще все зависимые, просто заменяя «алкоголизм» на свой недуг. Я не стала участвовать. По местным правилам мне нужно было созваниваться со спонсором каждый день и читать эту книгу вслух по телефону. А говорить по телефону я, честно говоря, просто ненавижу. До сих пор с удивлением вспоминаю, как на школьных каникулах мы созванивались с Леркой и болтали по семь часов, а мать потом отвешивала мне затрещин за огромные счета.

В конце концов, для меня это не было главным. Главным было другое.

Я не стеснялась раздеться перед ними в бане или всхрапнуть в шавасане. Я не стеснялась заказать самую большую порцию картошки по-деревенски и попросить добавки. Я не стеснялась написать в общий чат: «Дамы, простите, растяжку сегодня пропущу, так как вчера устроила растяжку желудка, и теперь с опухшей мордой» и знала, что получу в ответ сердечки и одобрение. Короче, я не стеснялась перед ними облажаться. И много думала о том, что, даже если бы и открыла другим, первобытным, подругам свой секрет, ни за что бы не хотела смешивать эти компании. В кругу девочек с группы я была другой. Яркой, открытой и даже красивой. Переизобретающей себя. С первобытными же я так долго играла роль уродины-неудачницы, что, кажется, бесповоротно превратилась в неё.

С Лейлой, девицей из «наркоманов», мы познакомились, разболтавшись в туалете. Помню эту картинку до пикселя. Я поставила руки под сушилку, та в ответ давила волной сильного горячего воздуха и гнала волну по верхней части кисти.

– Господи, это что, жир так пузырится? – спросила я: даже не адресно ещё не знакомой Лейле, а просто. В несправедливый мир.

Та подошла, внимательно – будто врач – осмотрела мои руки и вынесла вердикт, слегка отчитав:

– Ты совсем дура? Это же просто кожа.

Так мы и подружились.

Лейла. Кудри, татуировки, зёрнышко родинки над губой. В прошлом героинщица, но до сих пор анорексичка, чередовавшая группы понедельно, выделяя чётные воскресенья на недуг № 1, а нечётные – на недуг № 2, сказала мне, что зависимость от еды такая же страшная, как и от иглы. Потому что игла – не основа жизнедеятельности. В то время как еда – фиксированная переменная в её формуле.

С Лейлой я познала совершенно новый вид дружбы – такой, где, даже опоздав на сорок минут, можно было говорить без заискивающей оправдательности. Она отмахивалась: «Расслабься, у меня дел всегда до едрени-фени», а потом хлопала крышкой ноутбука и заказывала нам самую жирную и вкусную еду из меню, но никогда не давала мне за неё заплатить. Лейла была юристкой, востребованной, лучшей, и вряд ли верила самой себе, когда говорила: «Вот выйду через годик на пенсию, и будешь меня сама кормить».

Всё было между нами легко, просто и честно. Лейле, в отличие от моих универских друзей, не нужно было три часа на разгон и крепко напиться, чтобы разговор из категории «кто куда съездил и что себе купил» перешёл в плоскость настоящих переживаний. Довольно быстро я задала ей главный, наиболее интересующий меня на тот момент вопрос: а что заставило прийти на группу тебя? Лейла, не задумываясь, ответила: «Ребёнок». Сказала: «Я долго думала, что в конечном итоге либо сторчусь, либо выкинусь в окно; просто ждала, что будет первым. А потом залетела. Так странно это – у девочек с РПП часто бывает бесплодие, а тут на́ тебе». Лейла хотела сделать аборт, но передумала на одиннадцатой неделе. Так на свет появился Том. На моё удивлённое лицо Лейла засмеялась: «В юности слишком много смотрели с бойфрендом фильмы “Интервью с вампиром” и “Миссия невыполнима”».

«Знаешь, у меня было, есть и будет много мужчин. Они вожделеют меня, моё идеальное тело, называют мои глаза бездонными, сравнивают их с озёрами и уверяют, что в них можно утонуть. Но я им не верю. Я верю только сыну: он говорит, что, когда я добрая, мои глаза – цвета машины его отца, а когда я злюсь – цвета козявок».

RE: немного поэзии

Вспомнилось: Разбуди меня завтра рано.

О, моя терпеливая мать!

Я пойду за дорожным курганом

Дорогого гостя встречать!

Доброе утро!

RE: немного поэзии

Я сегодня нашла пару бумажных писем, которые мы отправляли друг другу во время ковида.

Так что утро то и впрямь доброе.

Люблю!

Раньше я думала: ничто так не роднит людей, как возможность вдоволь наязвиться над чьим-то промахом.

Теперь я думаю: ничто так не роднит людей, как общая боль.

Каждая группа заканчивалась «молитвой», которую участники произносят хором, взявшись за руки: «Дай мне разум и душевный покой принять то, что я не в силах изменить. Мужество изменить то, что могу. И мудрость отличить одно от другого».