Голос вождя

— Не знаю, — пожал плечами Лерман. — В эфире черт-те что творится, похоже, что не только мы «глушилки» используем, но и немцы свои включили. Но если судить по последним докладам с передовой, мы немцам врезали крепко. Гудериан отступает к Барановичам. О, я вижу, что вы ранены? Так вам в медсанбат надо!

— Товарищ… хм… старший лейтенант! — сказала Света по-строевому. — В медсанбат нужно мне!

— Вы тоже ранены? — недоуменно воскликнул Лерман.

— К счастью — нет! Но я врач! Хирург!

— Доктор медицинских наук! — добавил я значительно.

— О-о! — впечатлился Лерман. — Конечно, конечно! Я вас лично провожу.

Еще бы он не хотел проводить такую кралю, мысленно рассмеялся я. А краля тем временем выставила непременное условие:

— Только дайте мне что-нибудь вместо этих ужасных туфель!

— А-а… — растерялся Лерман, словно ядовитых змей рассматривая ее заляпанные грязью остроносые кожаные туфельки на высокой шпильке. — Мы вам что-нибудь подберем!

— Подберите и мне, Анатолий Абрамович! — уже в спину уходящему гэбэшнику сказал я. Тот только кивнул, не оглядываясь.

Не прошло и четверти часа, как Лерман вернулся, притащив чистый, но явно ношенный и со следами штопки танкистский комбинезон. Когда-то, видимо, черный, но сейчас, после многочисленных стирок, практически светло-серого цвета. Следом за ним худенький боец внес огромные яловые сапоги, явно сорок шестого размера, и кусок ткани.

— Это мне в медсанбате вручили. Комбез хоть и не новый, но выстиранный! — объяснил гэбэшник. — А сапоги только такие были и сорок первого размера. Маленькие мы Светлане Алексеевне отдали, а эти вам.

Пока я переодевался, худенький красноармеец, достав складной нож, располовинил принесенную ткань и положил куски рядом со мной. Мне потребовалось почти пять секунд, чтобы догадаться — это портянки.

Штанины оказались коротковаты, но вкупе с сапогами — некритично. А верхняя часть комбинезона была даже несколько широковата, что мне понравилось — не люблю одежду в обтяжку. Сапоги, к моему удивлению, пришлись почти впору. Форменного ремня мне не принесли, и я застегнул на талии свой «тактический» пояс с пистолетом. Правда, за счет оливкового цвета он смотрелся несколько чужеродно, но лучше так, чем ходить расхристанным.

— Удалось связаться с комдивом! Генерал жив и почти здоров! — порадовал Лерман, критически оглядев мой новый облик и удовлетворенно кивнув.

— Что значит: почти? — немедленно взвился я.

— Легкое ранение, как он сам сказал! Товарищ Бат скоро вернется в расположение штаба.

— А как обстановка в целом?

— Мы победили, но у нас очень тяжелые потери. Генерал сказал, что немцы отступили на Столбцы, бросив раненых и всю поврежденную технику, но сохранили боеспособность. Попытка преследования была пресечена контратакой.

Я грустно кивнул. Чтобы разбить 2-ю Панцеркампфгруппу, усилий одной дивизии, даже гвардейской, даже такой, которую создал Бат, — мало. Тут впору танковой армией бить. Да только где ее взять?

Если верить той самой военной энциклопедии, Бату удалось ликвидировать прорыв немецких танков и прочего Вермахта, и это было максимально возможным успехом. Да, искусству войны нам еще учиться и учиться…

— Товарищ Дубинин, вы меня простите, но я вынужден буду вас покинуть, — напомнил о себе Лерман. — Надо несколько вопросов по службе решить. Пленных много взяли, а особисты у меня… Ну, сами видели — за ними пригляд постоянный нужен. Я пойду, а вы здесь посидите. Вот я вам бойца оставлю. — Гэбэшник махнул рукой в сторону худого красноармейца. — Его зовут Федор, фамилия Емельяненко. Что будет нужно — поесть или попить или по нужде — он обеспечит. Это не конвой, упаси… хм… бог! Просто даже после переодевания вы… мало похожи на военнослужащего РККА, а люди в штабе после боя нервные…

— Да я все понимаю, Анатолий Абрамович, — кивнул я. — Не буду бродить по расположению, здесь посижу.

Солнце в затянутом дымом небе начало ощутимо клониться к западному горизонту, когда с той стороны показалась обляпанная грязью полноприводная «эмка» и с заднего сиденья неуклюже выбрался, как медведь из берлоги, живой и визуально невредимый генерал-майор Владимир Петрович Бат.

У меня чуть сфинктеры не сработали от облегчения.

— Дубинка! — взревел Бат и набросился на меня.

— Батоныч! Осторожно, бегемот, меня в левую цапануло!

— И меня! Ровно в одиннадцать нуль-нуль! Я как раз на часы глянул, и тут — раз! — болванка в башню. И мне осколком брони по руке, как бритвой — ших! Ха-ха!

— Это надо же, а? И меня в одиннадцать! Только пулей.

— Это знак!

Расцепившись, мы с улыбкой посмотрели друг на друга.

— Виталя!

— Володька!

— А ты уже слышал, как мы им врезали?

— Я так даже и видел! Мы как раз на опушку леса вышли, а на поле прямо вторая «Прохоровка» шла!

— Погоди, кто это — мы?

— Я не один провалился! — усмехнулся я. — Я с… женщиной провалился.

— Опаньки, узнаю друга Виталю! — расхохотался Батоныч. — Познакомишь?

— Она сейчас в медсанбате.

— Ранена? — с тревогой в голосе спросил Володя.

— Нет, она врач. Сама вызвалась твоим медикам помочь.