Голубая Луна

Я перевела взгляд с него на двух стоящих на коленях верлеопардов. Мне очень не хотелось выражать это словами, но Джейсон был прав.

— Натаниель теперь мой. Он находится в списке людей, которых я буду защищать. Он мой, и никто не может причинить ему вред, не ответив передо мной. Джейсон — мой. Вы все — мои, и никто не трогает то, что мое. Это никому не позволено.

Вслух это звучало так высокомерно. Это звучало по-средневековому, и все же было правдой. Некоторые вещи просто существуют; о них не нужно говорить, они просто есть. Где-то на своем пути я начала собирать людей. Мои люди. Обычно это означает друзей, но в последнее время это значило больше, или меньше. Это означало людей, подобных Натаниелю. Мы, конечно, не были друзьями, но, несмотря на это, он был моим.

Я смотрела вниз на лица Зейна и Шерри, и, казалось, могла видеть все разочарования, маленькие предательства, эгоизм, мелочность, жестокость. Я видела, как все это наполняет их глаза. Они видели так много злого, что просто не могли понять доброту или честь; или хуже, они не верили этому.

— Если ты действительно имеешь это в виду, — сказал Зейн, — мы — твои. Ты можешь иметь нас всех.

— Иметь? — переспросила я.

— Он имеет в виду секс, — объяснил Джейсон. Теперь он не улыбался. Я не совсем понимала, почему. Он наслаждался шоу еще за миг до этого.

— Я не хочу заниматься сексом с вами, ни с кем из вас, — добавила я торопливо. Недоразумений мне не хотелось.

— Пожалуйста, — сказала Шерри, — пожалуйста, выбери одного из нас.

Я уставилась на них.

— Почему вы хотите, чтобы я переспала с кем-то из вас?

— Ты любишь некоторых волков, — произнес Зейн. — У тебя с ними настоящая дружба. Ты не чувствуешь к нам ничего такого.

— Но ты чувствуешь вожделение, — продолжила Шерри. — Натаниель тревожит тебя, потому что ты находишь его привлекательным.

Камешек упал ближе к огороду, чем хотелось бы.

— Послушайте, ребята, я не сплю с людьми только потому, что я нахожу их привлекательными.

— Почему нет? — спросил Зейн.

Я вздохнула.

— Я не увлекаюсь случайным сексом. Если вы этого не понимаете, я не уверена, что смогу объяснить.

— Как мы можем доверять тебе, если тебе от нас ничего не нужно? — спросила Шерри.

Мне нечего было ответить. Я посмотрела на Джейсона.

— Ты не поможешь мне с этим разобраться?

Он оттолкнулся от стены.

— Наверное, но тебе это может не понравиться.

— Поконкретнее, — попросила я.

— Проблема состоит в том, что у них никогда на самом деле не было Нимир-ра, я имею в виду, настоящей. Габриэль был альфой, и он был силен, но он тоже не был Нимир-раджем.

— Один из вервольфов назвал Габриэля lionpassant, спящий леопард, тот, кто имеет власть, но не защищает, — припомнила я. — Пард назвал меня leopardelionne

, тем, кто защищает, прежде, чем они сочли меня Нимир-ра.

— Мы называли Габриэля leopardlionne, — сказал Зейн, — потому что другого мы не знали, но волки правы, он был lionpassant.

— Прекрасно, — заметила я, — так что все в порядке.

— Нет, — возразила Шерри. — Если Габриэль и научил нас чему-то, так это тому, что нельзя доверять никому, если он ничего от тебя не хочет. Ты не обязана нас любить, но выбери из нас партнера.

Я покачала головой.

— Нет. Я очень благодарна за предложение, но нет, спасибо.

— Тогда как мы можем тебе доверять? — Шерри почти перешла на шепот.

— Вы можете ей доверять, — сказал Джейсон. — Это Габриэлю нельзя было доверять. Это он убедил вас, что секс так чертовски важен. Анита даже не спит с нашим Ульфриком, но Зейн видел ее вчера вечером. Он видел, что она сделала, чтобы защитить меня.

— Она сделала это, чтобы защитить своего вампира. Того, о котором она заботится, — сказал Зейн.

— Я не чувствую к Дамиану того, что чувствую к Ашеру, но вчера рисковала своей жизнью ради него, — возразила я.

Леопарды нахмурились.

— Я знаю, — произнес Зейн, — и не понимаю. Почему ты не позволила ему умереть?

— Я попросила, чтобы он рискнул жизнью, чтобы спасти Натаниеля. Я никогда не прошу от других того, что не стану делать сама. Если Дамиан рисковал жизнью, то я не могла сделать меньше.

Леопарды растерялись. Это было видно по их лицам, по напряжению, проявившемуся в их силе, касавшейся моей кожи своим дыханием.

— Я — твой? — спросил Натаниель. Его голос звучал тонко и потерянно.

Я посмотрела на него. Он все так же сидел на корточках посреди пола, обхватив себя руками. Его длинные-длинные волосы обернулись вокруг него, скрыли лицо. Его глаза цвета лепестков фиалок смотрели на меня сквозь этот занавес из волос, как будто сквозь мех. Я видела, как такое делали другие ликантропы — прятались за волосами, и следили из-за них. Он внезапно показался мне диким и смутно нереальным. Он отбросил волосы с одной стороны, обнажив линию руки и груди. Лицо вдруг оказалось юным, открытым, и беззащитным в его нетерпении.

— Я никому больше не позволю причинить тебе вред, Натаниель, — сказала я.

Одна-единственная слезинка скользнула вниз по его лицу.

— Я так устал быть ничьим, Анита. Так устал быть мясом для каждого, кто меня хочет. Так устал бояться.