Голубой велосипед

От такого заявления Леа буквально онемела и, как в детстве, с кулаками набросилась на сестру. Той удалось избежать пощечины и укрыться в своей комнате. С той поры отношения между двумя сестрами еще больше обострились.

Несмотря на бомбардировки, которые все еще слышались со стороны Бордо, Руфь установила в гостиной традиционную елку, украсив ее гирляндами и стеклянными шарами, которые Изабелла Дельмас благоговейно сохраняла в коробках от обуви после рождения первого ребенка. На этот раз впервые не она положила воскового младенца Иисуса в ясли. Совершить этот символический акт выпало Камилле.

В приготовлении праздничного ужина Эстелла и мадам Файяр превзошли самих себя, заставив всех позабыть о простенькой еде кухарки, которую к тому же пришлось уволить из соображений экономии. Они приготовили огромную индейку, само собой разумеется, принесенную Франсуазой, тушенную в соке птицы капусту, каштановое пюре и шедевр Эстеллы – шоколадное полено. Праздничный стол украшали несколько бутылок собственного вина.

Было так холодно, что они не пошли на полуночную службу и рано отужинали. Несмотря на траур, все постарались приодеться: шарфик, ожерелье, цветок вносили веселую ноту в черные наряды. Малыш Шарль улыбался.

После ужина семья перешла в жарко натопленную и ярко освещенную свечами елки и огнем камина гостиную. Камилла подарила Леа великолепное ожерелье, принадлежавшее ее матери.

– Камилла, это просто чудо! Я не могу его принять.

– Прошу тебя, любимая. Доставь мне это удовольствие.

Леа устыдилась скромности собственного подарка: сделанного пером портрета мальчика. Камилла прижала его к груди.

– Ничего приятнее ты не могла мне подарить. Ты позволишь, я отправлю его Лорану?

– Он твой. Делай с ним все, что хочешь.

Франсуаза и Лаура получили по красивому золотому браслету, Руфь – брошь с сапфиром, Лиза – кружевной воротник, Альбертина – старое издание "Мыслей" Паскаля, а Бернадетта Бушардо и Эстелла – шелковые платки. Что касается Пьера Дельмаса, то ему Камилла подарила коробку его любимых гаванских сигар.

Руфь и Бернадетта вручили законченные ими накануне вечером вязаные перчатки, шарфы, носки и свитера. Каждый постарался в меру своих возможностей порадовать остальных. Сестры де Монплейне оделили своих племянниц отрезами теплой ткани на пальто. После раздачи подарков установилась, как обычно под Рождество, особая приподнятая атмосфера, и все, слушая, как Франсуаза исполняет фугу Баха, на время забыли о горе, войне, личных невзгодах.

Впервые Леа подумала об Изабелле без слез и внутреннего протеста. Чья-то рука сжала ей ладонь. Она не отстранилась, хотя и узнала тонкие пальцы Камиллы.

Франсуаза прекратила играть. У двери раздались аплодисменты. Все обернулись. В вестибюле стояли Отто Крамер и Фредерик Ханке. Франсуаза встала и подошла к ним. Чуть погодя они прошли в гостиную.

– Месье, ваша дочь настояла на том, чтобы мой товарищ и я посетили вас, – сказал лейтенант Крамер. – Мы спустились послушать Баха, – обратился он к Пьеру Дельмасу. Моя мать – превосходная пианистка, она очень любит Баха. Разрешите мне, несмотря на войну, пожелать вам счастливого Рождества.

Щелкнув каблуками, он направился к двери.

Против ожидания именно Камилла предложила:

– Давайте в этот рождественский вечер забудем, что мы враги. Выпейте вместе с нами.

– Спасибо, мадам Камилла, – сказал Фредерик Ханке.

– Heilige Weinachf

[16]– пожелала она.

– Светлого Рождества! – по-французски ответили немцы.

– Лейтенант, вы говорите, что ваша мать музыкантша. А вы сами не играете? – жеманно спросила Лиза.

– Он один из лучших пианистов Германии, – произнес его спутник.

– Не верьте ему, мой товарищ преувеличивает.

– Но, лейтенант…

– Фредерик, помолчите.

– Лейтенант, пожалуйста, сыграйте нам что-нибудь, – попросила Франсуаза.

Все головы повернулись в сторону девушки. Смущенно покраснев, она опустила глаза. Страстная любовь Франсуазы к музыке была известна. Она не пропускала ни одного концерта в Бордо. Разве не отправилась она на открытие музыкального сезона, несмотря на порицание Руфи и тетушек, послушать "Самсона и Далилу" и "Болеро" Равеля? Но попросить немецкого офицера сыграть!

– Если ваш отец, мадемуазель, позволит, мне это доставит удовольствие.

– Пожалуйста, господин офицер. Моя жена очень любит музыку, – затягиваясь сигарой, сказал Пьер Дельмас с отсутствующим видом. Лицо его было багровым.

Отто Крамер сел за рояль.

– Увидишь, он сыграет нам Вагнера, – шепнула Леа Камилле.

Из деликатности, которая всех тронула, он исполнил несколько пьес для фортепиано Дебюсси. Когда затих последний аккорд, после нескольких мгновений тишины раздались аплодисменты. Лишь Камилла заметила счастье и гордость, озарившие миловидное лицо Франсуазы.