Гомер

Гектором, никакого явно выраженного комизма не имеется. Но зато сцена с Аресом и

Афродитой, о которой поет Демодок у феаков (Од., VIII, 266-367), носит прямо-таки

опереточный характер. Это настоящая альковная юмористика. Комизм и бурлеск в сценах

с олимпийскими богами у Гомера давно уже обратили на себя внимание исследователей.

Некоторые немецкие исследователи, пораженные этим бурлеском Гомера, доходят даже до

крайних выводов, выдвигая стиль шванка во всем Гомере на первый план. Шванк – это

короткий комический рассказ, фигурировавший в немецкой средневековой городской

литературе. Современная немецкая исследовательница М. Римшнейдер в своей книге

«Гомер. Развитие и стиль» (1950) доказывает, что Гесиод предшествовал Гомеру и что у

них обоих на первом плане поэзия шванка.

Не только общеизвестные юмористические сцены на Олимпе Римшнейдер считает

шванками, но даже и такие эпизоды, как ранение Афродиты и Ареса Диомедом, как

поведение на Олимпе раненой Афродиты, как ранение Геры Гераклом, как служение

Аполлона и Посейдона у Адмета. У Гесиода более грубый шванк, у Гомера более тонкий.

Недаром традиция приписывала Гомеру также и комические произведения вроде

«Маргита», хотя в последнем шванк изображал уже не богов, а людей. Шванками,

оказывается, вообще переполнен весь Гомер. Так, например, изображение феаков, по

Римшнейдер, тоже есть шванк. «Илиада» и «Одиссея» должны быть рассматриваемы в

контексте гомеровских гимнов, Гиппонакта, Стесихора. Но такие гомеровские гимны, как

гимны к Аполлону, Гермесу или Афродите, особенно гимн Гермесу, носят самые яркие

черты шванка.

В теории Римшнейдер очень много и правильного, и много преувеличений. Все же,

однако, показательно для современной науки, что гомеровская юмористика отнюдь не

отодвигается на последнее место, но иной раз даже слишком сильно выдвигается вперед.

Это происходит потому, что эпический стиль Гомера, несмотря на его глубокие

трагические и лирические стороны, все же несомненно полон всякого рода юмористики.

Олимпийские сцены у Гомера представляют собою переход к тому виду комизма,

который иначе нельзя и назвать, как грубым комизмом.

в) Грубый комизм. Ярким примером такого типа комизма является у Гомера

приключения Одиссея у Полифема (Од., IX, 181-545). Этот Полифем – одноглазый

великан, людоед, не признающий никаких законов (189-192, 215), не признающий даже и

богов (273-276). Вместо приветствия гостям и вместо поднесения им подарка, он хватает

двоих из них и съедает, и это повторяется еще два раза. Одиссей решает выколоть ему

единственный глаз, что он и делает, напоивши Полифема вином. Потом Одиссей со

своими спутниками выбирается из пещеры Полифема, находясь под брюхом баранов и

держась за их [199] шерсть. Со своего корабля он издевается над Полифемом, тот бросает

в него кусок скалы, так что корабль Одиссея чуть не затонул. Однако Одиссей со своим

кораблем благополучно добирается до стоянки прочих своих кораблей. Здесь перед нами

образец грубого комизма и даже больше, чем комизма. Комизм, переходящий в ужасное,

называется гротеском. Все приключение Одиссея с Полифемом – наилучший пример

гомеровского гротеска.

Другой пример такого же грубого комизма на границе с гротеском – это драка

Одиссея-нищего с другим нищим, Иром, когда Одиссей впервые появляется в собственном

доме (Од., XVIII, 1-110). Ир – наглец, обжора, очень большого роста, но слабосильный. Он

с Одиссеем перебрасывается ругательными словами. Потом женихи натравливают их друг

на друга, обещая победителю вкусные яства. Ир трусит, видя богатырское телосложение

под лохмотьями у своего соперника, и даже начинает дрожать от испуга. Он ударяет

Одиссея в плечо, но тому это нипочем. После этого Одиссей ударяет Ира в место под

ухом, у того хлынула кровь и он свалился на землю в судорогах. Одиссей тащит его за

ногу из дворца к воротам и оставляет его там, присовокупив внушительное наставление. А

женихи гоготали от удовольствия и стали потом щедро угощать Одиссея. Вся эта сцена

гораздо больше подходит к кабацкой комедии, чем к героической поэме. Кроме того, здесь

не просто комизм, но и комедия, поскольку эпическое повествование почти уже переходит

в драматическое представление, правда, довольно низкого и уже никак не героического

типа.

Заметим, что в обоих приведенных отрывках из «Одиссеи» не отсутствуют и

обычные аксессуары «низкой комедии» и прежде всего быт в его резко

натуралистическом плане.

Когда Полифем хватает двух товарищей Одиссея, чтобы их съесть, он

предварительно разбивает их об землю, так что из них выскакивает мозг и забрызгивает

собою все помещение; а Полифем разрезает их на части и только уже потом съедает их