Горячий снег. Батальоны просят огня. Последние залпы. Юность командиров

Алексей дописывал ответы, и его все больше охватывало чувство ожидания и азарта: главное казалось теперь не в ответах на этот билет, а в тех вопросах, которые будут задаваться после его ответа. Да, но где формула решения КПД орудия? Это же основа решения задачи. «Неужели не помню?» Он начал вспоминать эту формулу и внезапно почувствовал, что забыл все, – память от волнения выключилась мгновенно.

«Нужно сосредоточиться… Надо вспомнить. Не разбрасываться. Надо вспомнить эту формулу…»

Теплый ветерок нежнейшей струей тянул в класс, пахло нагретой краской столов, солнечный луч дрожал в графине с водой, бликом играл на схеме дальномера – класс был полон тишины, горячего солнца и воздуха. Но Алексею казалось: все вокруг медленно наполнялось серым туманцем, он почувствовал легкую тошноту, боль в груди, слабо провел рукой по потному лбу, не понимая, что с ним: «Переутомился я, что ли?.. Неужели это после госпиталя?..» И, чтобы овладеть собой, он оперся локтями на стол, стараясь ни о чем не думать; тонко звенело в ушах.

Рядом Борис, задумчиво хмурясь, глядел в окно. Перед ним на столе белел билет, но он ничего не записывал. Гребнин возился возле дальномера, с углубленной деловитостью вращал валики. Встретив странный взгляд Алексея, он сделал ответный знак: «Все ли в порядке?» Алексей спросил глазами: «А у тебя?» – «У меня – да», – ответил кивком Гребнин и еле заметно мигнул в сторону офицеров: не знаю, мол, что дальше будет.

Потом серый туманец стал рассеиваться перед глазами, боль не сразу, понемногу отпускала, только слабый звон еще стоял в ушах, и Алексей, вытирая испарину, видел, как Дроздов, кончив отвечать, смахнул тряпкой мел с доски, как офицеры вполголоса посовещались, затем от стола дошел густой бас Градусова:

– Да, несомненно.

– Ну так кто готов? – послышался голос Красноселова.

– Я готов, – сказал Борис.

– Я тоже, – сказал Алексей, опасаясь, что прежняя боль схватит дыхание и он не сможет с ней справиться.

– Оба? – спросил Красноселов. – Отлично! Пожалуйста, курсант Брянцев. Ваш номер билета?

– Билет номер двадцать два.

– Так. Прошу вас. Что у вас? У вас… мм… устройство и назначение прибора ПУАЗО в зенитной артиллерии? Так? Прошу не растекаться мыслью по древу – конкретно и точно.

Борис начал отвечать. Он говорил своим быстрым, четким, уверенным голосом, и Алексей старался внимательно слушать его, наблюдать за выражением белого, тонкого лица Красноселова, который не спеша курил, со спокойным любопытством, закинув ногу на ногу, осматривал Бориса сквозь дымок, ни разу не перебивая, не кивая согласно; трудно было понять его отношение к ответу.

Майор Градусов, сложив на столе крупные свои руки, потный, тряс под столом ногой, слушал углубленно, сосредоточенно; капитан Мельниченко рисовал что-то на листке бумаги, изредка взглядывал на Бориса, как бы мельком изучая его.

– Достаточно! – вдруг сказал Красноселов и загасил папиросу в пепельнице.

Борис шагнул к столу, положил билет. Красноселов, выдержав паузу, обратился к Градусову:

– У вас будут вопросы, товарищ майор?

Градусов перестал трясти ногой, откинулся па скрипнувшем стуле, указкой похлопал по ладони – и в классе остановилась напряженная тишина.

– Нет, вопросов не имею, – наконец сказал Градусов и промокнул платком красное, мясистое лицо.

«Он, наверно, плохо переносит жару», – почему-то подумал Алексей.

– Пожалуйста, курсант Дмитриев! – Майор Красноселов взял карандаш, мимолетно сказал на память: – Ваш билет – тринадцать? Цифра неудачная. Так какой первый вопрос? Что это у вас такое бледное лицо? Неужели так уж волнуетесь?

– У меня… просто такой цвет лица, – неловко пошутил Алексей. – Первый вопрос…

Он отвечал не более десяти минут – Красноселов не дал ему договорить по второму и третьему вопросу, перебил его:

– Дайте-ка посмотрю ваши наброски схем. Что ж… с этим согласен. Вы это знаете. Ну так вот что меня интересует. Расскажите мне, курсант Дмитриев, как вы учтете шаг угломера при стрельбе? И второе: в чем сущность теоретической ошибки дальномера?

Ему было ясно: этими вопросами Красноселов прощупывал его по всему курсу. Алексей начал отвечать, еще чувствуя себя как на качелях, делал расчеты на доске и, отвечая, слышал все время, как за его спиной в классе беспокойно покашливали.

– В этом сущность теоретической ошибки дальномера, – сказал он, подчеркнув формулу.

Опять стало тихо. Красноселов перевел взгляд на майора Градусова. Командир дивизиона тяжело подвинулся на стуле, короткая шея врезалась в жесткий воротник кителя.

– Н-да, так вот какой вопрос, курсант Дмитриев. Вы слышали о законе Вьеля?

«Ну, кажется, самое интересное начинается», – подумал Алексей и ответил нарочито замедленно:

– Если я не ошибаюсь, товарищ майор…

– Почему «если не ошибаюсь»? – Градусов слегка постучал указкой по краю стола, как дирижер по пюпитру. – Военный человек не должен ошибаться. Конкретно прошу!

– Я говорю «если не ошибаюсь», – повторил Алексей, – потому что видел сноску у Никифорова, где закон газообразования носит название закона Вьеля. В конспектах он называется просто «закон газообразования».