Горячий снег. Батальоны просят огня. Последние залпы. Юность командиров

– Так. Хорошо. Это верно. Еще вопрос. Вы на энпэ. Начали пристрелку. Разрыва возле цели нет. Как вы поступите, курсант Дмитриев?

– Повторю выстрел.

– Так. Повторили выстрел. Разрыв за целью. Но вы явно чувствуете, что недолет. В чем дело?

– Значит, ветром унесло дым разрыва за цель. – Алексей даже усмехнулся: вопроса этого не было в программе. – Если, конечно, ветреный день…

Помолчав несколько секунд, майор Градусов задал еще вопрос:

– Вы были на Курской дуге? Были. Представьте энпэ в районе магнитной аномалии, приборы врут. Ваши действия?

Алексей медлил, преодолевая желание вытереть испарину на лбу. «Что за вопросы он задает? Почему он спрашивает именно это?»

– Ну что же вы, курсант Дмитриев? Так, понимаете, хорошо отвечали…

– Товарищ майор, – внезапно сказал Алексей. – Этих вопросов я не видел в программе…

Подняв брови, Градусов выпрямился, отчего качнулся графин на столе, солнечный блик испуганно заскользил, запрыгал по доске.

– Курсант Дмитриев! – внятно произнес он. – Да, я задаю вам вопросы сверх программы. Но вы пропустили несколько месяцев занятий, и наша обязанность – проверить ваши знания. Вы можете отвечать или не отвечать.

– Хорошо, я буду отвечать на все ваши вопросы. На Курской дуге были и такие случаи: направление стрельбы определяли по звездам, по луне, по направлению железнодорожных рельсов. Так было однажды ночью, когда буссоль не только врала, но и была разбита, а на разъезде стоял немецкий эшелон, по которому мы вели огонь. Что касается магнитной аномалии…

– Достаточно! – Градусов похлопал указкой по ладони. – Вы свободны.

Как только Алексей положил на стол билет и вышел из класса, Градусов в раздумье наклонился к капитану Мельниченко, проговорил:

– Похоже, с характером? А? Орешек, как вижу. Не прост…

– Да, – ответил Мельниченко.

Отлично чувствовать себя свободным после трудного экзамена, когда кажется: сотню километров шел с грузом на плечах, тропа круто поднималась в гору, но все же ты взобрался на вершину, и там открылся светоносный, вольный простор; груз сброшен, впереди несколько часов счастливого, без забот времени! Тогда особенно хочется, фыркая, смеясь от удовольствия, постоять минут десять под прохладным душем, с чувством беспечной облегченности сыграть в волейбол или же независимо потолкаться в шумной курилке среди еще не сдавших экзамена.

Да, артиллерия сдана, и все оказалось не таким сложным, как могло быть, и вообще – жизнь, лето и солнце прекрасны, девушки красивы, майор Красноселов снисходительно-мягок, Градусов полон отеческой доброты. Поэтому Гребнин, шагая по коридору, попробовал сначала запеть, потом захотелось разбежаться и подпрыгнуть, качнуть люстру, чтобы тоненькие сосульки хрустально зазвенели: «Четыре, четыре».

Возле каптерки он встретил официантку из курсантской столовой, молоденькую, статную Марусю – она, дробно перестукивая каблуками, несла поднос, накрытый салфеткой. Гребнин догнал ее и пропел:

– В этом доме, Маруся, в этом доме, Маруся…

– Видать, Сашенька, сдал, ежели песенки запел?

– Кто сказал, что нет? – Он очень деликатно попытался обнять ее за плечи. – Марусенок, в воскресенье беру увольнительную и в восемь ноль-ноль, как всегда!

– Еще не раздумал, офицер, с подавальщицей на танцы ходить? – спросила Маруся дерзко. – Или одни слова?

– Чтобы мне вверх ногами перевернуться, Марусечка! Слово разведчика – закон!

И он гибко встал на руки, пошел по коридору вверх ногами, рассыпая за собой содержимое карманов.

– И-и, офицер! На голове ходит! – прыснула Маруся. – Карманы-то держи!

В кубрике никого не было. Дневальный, облокотясь на тумбочку, с грустным выражением читал устав.

– Дневальный! – заорал Гребнин. – Почему никого в подразделении? Что за беспорядок? Где люди?

– Слушай, Саша, – скучно пробормотал дневальный, – в вашем взводе есть Дроздов?

– Экая, брат, необразованность.

– Слушай, не в службу, а в дружбу. Найди его и скажи: звонили из штаба училища. Приказано зайти в шестнадцать ноль-ноль к помдежу. Немедленно!

Глава пятая

В это время в спортивном зале, за учебным корпусом, туго стучали боксерские перчатки. В конце месяца ожидалось первое соревнование на гарнизонное первенство, и пары тренировались даже в перерывах между экзаменами.

Когда утомленный всем этим утром Алексей вошел в спортивный зал, под шведской лестницей сидел Борис, уже без гимнастерки, с оживленным лицом; узкие его глаза светились весело.

– Алеша, поздравляю с пятеркой! Говорят, ты устроил фейерверк? Верно это?

– Фейерверка не было, – сказал Алексей. – По крайней мере, я не заметил.

– Не скромничай же. – Борис встал, с несколько капризной гримасой положил руку ему на плечо. – Молодец – и все. Ведь я тебя люблю, Алешка!

– И я тебя, – полушутливо сказал Алексей, – и сам не знаю, за что. Ты с Толькой сегодня?

– С ним. Серьезный противник. Ты посмотри на него – Джо Луис, а?