Горькая истина. Записки и очерки

Курортный городок Лугано расположен на берегу озера того же наименования, окруженного, отражающимися в его водах невысокими горами, покрытыми лесом, не дикими и не страшными, — здесь всё уютно — и озеро, и горы, и примостившийся среди них чистенький городок, со стоящими вдоль набережной первоклассными отелями в тенистых парках, со старинным кварталом, как это полагается в итальянском селении, с его узенькими полутемными улицами, с крытыми аркадами в торговой его части, заполненными продовольственными лавочками и всевозможными магазинчиками, среди которых снует шумная южная толпа, крикливо говорящая на итальянском языке. Уже чувствуешь себя почти что в Италии…

Подъезжаем, наконец, к итальянской границе в Кьяссо, сидим в машине и ждем нашей очереди для выполнения всех формальностей.

«Гуд морнинг», — сдержанно вежливо обращается, подходя к нам, пограничный чиновник-итальянец.

«Бон джиорно, синьоре», — отвечаю я ему.

«Бон джиорно, бон джиорно», — говорит он с широкой улыбкой, «как я рад, что, разговаривая с вами, я могу не заставлять себя ломаться на чужом языке. Итальянец? Нет. Русский. Вот не думал!» тараторит он. «Туристы… Сейчас, сейчас, вот сюда…»

Через несколько минут мы уже на итальянской территории.

В первую очередь мы поехали осмотреть находящийся недалеко от границы знаменитый отель Вилла д’Эсте, расположенный в вековом парке на берегу озера Комо… Повторяю, впрочем, что не в моей задаче описывать здесь красоты итальянских озер и чудеса приложенного вкуса в садоводстве и в искусстве зодчества. Всё это уже давно и многократно зафиксировано в шедеврах мировой литературы, и на полотнах художников, а ныне также и на фотографиях. Но, вновь находясь на итальянской территории, я снова переживаю своего рода священный трепет, внушаемый мне, как и всем русским, этой землей и мыслью о народах, на ней проживавших в течении тысячелетий и давших бесценный вклад в сокровищницу мировой культуры. Но это мое сентиментальное настроение было сразу же рассеяно как мираж, когда мои спутники, побуждаемые самым что ни на есть банальным любопытством, выразили свое желание осмотреть место убиения Муссолини.

Испытывая какое-то неопределенное чувство неловкости, я, всё же заставил себя обратиться к служащему отеля за необходимыми справками:

«Скажите, пожалуйста», — спросил я его, — «можно ли посетить место, где был убит Муссолини?»

«Конечно, это возможно», — ответил он, посмотрев на меня холодно-стеклянными глазами. — «30 километров в сторону отсюда, но там ничего нет…»

«Но туда же ездят?» — добиваюсь я.

«Да, конечно, ездят», — нехотя говорит он.

«Кто же ездит?»

«Как кто!» — удивился он, — «фашисты ездят».

«Но как же они находят это место, раз оно ничем не обозначено, ни доской, ни памятником?» — настаиваю я.

«Памятник будет», — вежливо говорит он мне, но с явной неприязнью.

«Лет через пятьдесят!» — бросаю я иронически.

«О нет, гораздо раньше…» — сдержанно возражает он, опуская глаза[264]

.

Я почувствовал, что настал момент прекратить разговор.

Отказавшись от паломничества, мы уселись на террасе около самой воды, в рамке райского пейзажа этого во всем мире знаменитого отеля, и спросили холодный кофе со льдом. Четыре порции стоили тысячу лир! Такова итальянская действительность. Правда, отель этот предназначен лишь для избранных мира сего.

А через какие-нибудь полтора часа мы уже подъезжали к Милану. Вспомнилось мне, как в Париже, весной 1943 года, почти каждый вечер часов в одиннадцать начинали завывать сирены, оповещая жителей о воздушной тревоге. Наступала гробовая тишина притаившегося города и вскоре издалека начинал доноситься гул моторов англо-американских эскадрилий. Я повертывал кнопку радиоприемника: «Аттенционе! Аттенционе!» — говорила итальянская радиостанция. «Тревога… Провинция Аоста, Кунео, Турин, Милан…» Моторы ревут уже над самой головой. Где-то совсем рядом ахают немецкие зенитные орудия… На небе видны красные вспышки взрывов… Падающие осколки снарядов, с сухим треском посыпают крыши домов, мостовые и тротуары… Потом наступает жуткое затишье до следующей волны бомбардировщиков… «Аттенционе! Аттенционе!» — слышу я итальянскую станцию и с отвращением отгоняю от себя мысль, как, через несколько минут начнут падать на эти несчастные города тяжелые бомбы, заваливая людей в подвалах домов, разрывая на части тела мужчин, женщин и детей… «Аттенционе! Аттенционе!»

Предместья Милана сильно разбиты бомбами. Там и сям целые группы домов сравнены с землей. Приближаемся к центру города. Разрушений почти нет. На перекрестке улиц зажигается красный огонь. Останавливаемся. К нам подбегает прохожий и на ломанном английском языке предлагает разменять доллары. По какому курсу? Отъезжаем в сторону. Тут же размениваем 20 долларов по 620 лир за доллар. Выезжаем затем на площадь перед знаменитым миланским собором. Несколько домов в лесах, — заканчивается их восстановление.

Вечером я пошел побродить по городу. Уселся я в кафе перед освещенным фасадом собора. Рядом со мной сидит молодой человек. Разговорились.