Горький и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

Аз есмь старый ненавистник страданий и физических, и моральных. И те и другие, субъективно и объективно взятые, возбуждают у меня негодование, брезгливость и даже злость. Страдание необходимо ненавидеть, лишь этим уничтожишь его. Оно унижает человека, существо великое и трагическое. <…> Гуманизм в той форме как он усвоен нами от Евангелия и священного писания художников наших о русском народе, о жизни, этот гуманизм — плохая вещь <…>… На мой взгляд, с людей страдающих надобно срывать словесные лохмотья, часто под ними объявится здоровое тело лентяя и актера, игрока на сострадание и даже — хуже того… <…>

… я смотрю на сию путаницу не с точки зрения социальной неразберихи, а глазами инстинкта, биологической силы, которая внушает мне вражду ко всякому страданию [ГОРЬКИЙ-ПИСЬМА. Т. 16. С. 6].

Позднее, формулируя кредо пролетарского гуманизма, Горький пишет, что он должен

внушать не подленькую идейку неизбежности страдания, не пассивное чувство сострадания, а воспитывать активное отвращение ко всякому страданию, особенно же к страданию, вызванному социально-экономическими причинами [ГОРЬКИЙ(1). Т. 26. С. 6].

Горький по табели советского славословия был «великий гуманист»[98] или, говоря попросту, он выказывал, уже в самом начале вхождения в большую литературу крайне антропоцентрические взгляды. Например, 23 ноября 1899 года он посылает Илье Репину письмо, в котором детально пишет о своем видении «Человека»:

Я не знаю ничего лучше, сложнее, интереснее человека. Он — все. Он создал даже Бога. Искусство же есть только одно из проявлений его высокого творческого духа, и поэтому оно лишь часть человека. Я уверен, что человек способен бесконечно совершенствоваться, и вся его деятельность — вместе с ним тоже будет развиваться, — вместе с ним из века в век. Верю в бесконечность жизни, а жизнь понимаю как движение к совершенствованию духа. <…> Нужно, чтобы интеллект и инстинкт слились в гармонии стройной, и тогда, мне кажется, все мы и все, что окружает нас, будем ярче, светлее, радостнее. <…> Человек во всей деятельности своей <…> должен быть художествен, т. е. красив и силен как Бог [ГОРЬКИЙ-ПИСЬМА. Т.1. С. 377].

Апофеоз горьковского антропоцентрического манифестирова-ния — поэма «Человек» (1903):