Горький и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

Смысл жизни в красоте и силе стремления к цели, и нужно, чтобы каждый момент бытия имел свою высокую цель.

Человек — чудо, единственное чудо на земле, а все остальные чудеса её — результаты творчества его воли, разума, воображения.

Есть только две формы жизни: гниение и горение. Трусливые и жадные изберут первую, мужественные и щедрые — вторую…

Нет силы более могучей, чем знание; человек, вооруженный знанием, — непобедим.

Человек создан затем, чтобы идти вперед и выше…

Человек! Это — великолепно! Это звучит… гордо!

Всего полнее и интереснее жить тогда, когда человек борется с тем, что ему мешает жить.

Всегда — учиться, всё — знать! Чем больше узнаёшь, тем сильнее станешь.

Гуманизм должен внушать не пассивное чувство сострадания, а воспитывать активное отвращение ко всякому страданию.

Человек должен вмещать в себя, по возможности, все, плюс — еще нечто.

Стремление вперед — вот цель жизни. Пусть же вся жизнь будет стремлением, и тогда в ней будут высоко прекрасные часы.

Жизнь надо мешать чаще, чтобы она не закисала.

Герой — это тот, кто творит жизнь вопреки смерти, кто побеждает смерть.

…источник всего зла и горя, всех несчастий и уродств жизни, источник этот — жадность ничтожного меньшинства людей, которые одичали, обезумели от жажды накопления денег и беззаконно, бессмысленно командуют жизнью трудового большинства, растрачивая его силы, истребляя сокровища земли.

В жизни всегда есть место подвигам.

Жизнь устроена так дьявольски искуссно, что, не умея ненавидеть, невозможно искренне любить.

Безумство храбрых — вот мудрость жизни!

Действительность всегда есть воплощение идеала, и, отрицая, изменяя её, мы делаем это потому, что идеал, воплощённый нами же в ней, уже не удовлетворяет нас, — мы имеем — создали в воображении — иной, лучший.

Последнее высказывание Горького, вместе с другими «рецептами политической активности, которые он прописывал в своей публицистике», было внедрено партией Ленина-Сталина как директивный принцип восприятия реальности в эпоху строительства социализма, что на практике закрепило в качестве пропагандистской нормы