Горький и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

Компания протеста была поддержана всем мировым социалистическим движением. Под давлением общественного мнения социалистической Европы представители Коминтерна на апрельском совещании трёх Интернационалов Н. Бухарин и К. Радек дали письменное заверение, что смертный приговор не будет вынесен на предстоящем процессе и даже не будет затребован обвинителями. В. И. Ленин нашёл это соглашение ущемляющим суверенность России, а нарком юстиции Д. И. Курский публично заявил, что берлинское соглашение нисколько не связывает московский суд. Открывшийся в начале июня суд, который по предварительным сообщениям, должен был завершиться в течение двух недель, проходил 50 дней. Видные представители западного социалистического движения, явившиеся, по берлинскому соглашению, в Москву, для защиты подсудимых, подверглись организованной травле и были вынуждены 22 июня оставить судебное разбирательство. Вслед за ними покинули зал суда и русские адвокаты. Обвиняемые остались без формальной юридической защиты. Стало ясным, что смертный приговор лидерам социалистов-революционеров — неотвратим [ФЛЕЙШМАН. С. 342–343].

Что же касается обращения Горького к Рыкову, то недееспособный, казалось бы, Ленин — в тогдашнем официальном сообщении о состоянии его здоровья он был даже назван «бывшим председателем Совета народных комиссаров» — был им сильно уязвлен:

7/IX. 1922. т. Бухарин!

Я читал (в «Социалистическом Вестнике») поганое письмо Горького. Думал было обругать его в печати (об эсерах), но решил, что, пожалуй, это чересчур. Надо посоветоваться. Может быть, Вы его видаете и беседуете с ним? Напишите, пожалуйста, Ваше мнение [ЛЕНИН. Т. 54. С.279].

Письма Горького, несомненно, сыграли важную роль в последующей замене смертного приговора, вынесенного по результатам судебного процесса 12 членам Центрального Комитета партии эсеров, пятилетним тюремным заключением и ссылкой.

Позднее в том же 1922 году, Горький и Рыков дружески встречались в Берлине, куда партийный вельможа приезжал подлечиться, и вели доверительные беседы.

Даже в письмах тридцатых годов [СУРОВЦЕВА (I)], когда Рыков, став «оппозиционером», находился в опале и вынужден был выступать покаянными речами, Горький неизменно обращался к нему как к человеку, которого он уважает и ценит. Ну, а в 1938 году на третьем и последнем открытом процессе по делу «Антисоветского право-троцкистского блока» Генеральный прокурор СССР А. Я. Вышинский в частности — т. к. подсудимые[134] обвинялись в самых разных чудовищных преступлениях против страны, ВКП(б) и ряда ее руководителей, часть из которых была ими якобы по приказу Льва Троцкого злодейски умерщвлена — заявил:

Я считаю совершенно доказанными и установленными следующие факты, из которых вытекает только один вывод — вывод об участии Рыкова в подготовке умерщвления Алексея Максимовича Горького [СТАРИКОВ. С. 106].

Обвиняемые, «несгибаемые большевики», революционеры с громадным стажем, прошедшие тюрьмы и каторги, признались во всем или почти во всем, что им инкриминировал суд, несмотря на явную абсурдность всех обвинений. Большинство из них, в том числе ближайшие сподвижники Ленина и друзья Горького — Алексей Рыков и Николай Бухарин (Зиновьев и Каменев были расстреляны раньше — после первого открытого процесса по делу «Троцкистско-зиновьевского террористического центра», который проходил в августе 1936 года).