Горький и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

Несмотря на то, что в «Знание» Жаботинский не печатался, после того, как он в начале 1904 года перебрался в Петербург, у него установились деловые контакты с Горьким и Пятницким, см. об этом [ВАЙНБЕРГ (II). С. 286]. Теплые отношения существовали между Жаботинским и другом Горького Александром Амфитеатровым, который очень высоко ценил национально-романтический пафос его литературных произведений. Эмигрировав как и Горький после 13 писателей, все расходы по изданию политических брошюр, так же выпускаемых в этой серии, Горький взял на себя. После отъезда в 1906 г. Горького за границу деятельность издательства пошла на спад, цензурные конфискации подорвали материальную базу «Знания», большинство из писателей-«знаньевцев» покинули издательство. В 1909 г. Пятницкий, в связи с возбуждением против него как издателя уголовных дел, эмигрировал из России, а когда в 1913 г. он, как и Горький, вернулся на родину, Горький порвал с ним деловые отношения и издательство практически прекратило своё существование.

Первой русской революции в Италию, Амфитеатров вскоре познакомился там с Жаботинским. 20 августа 1910 года он писал Горькому:

Читали Вы Вл. Жаботинского «Чужбину»[170]?Если нет, я Вам пришлю. Эта вещь меня страшно потрясла и заставила вновь пережить прилив острой жалости к еврейству русскому. Таких отчаяний самоотречения, кажется еще ни одна раса не выделяла. Страшная книга. И так как слышен несомненный талант, то читать ее жутко.

Горький М. — Амфитеатрову А. В.

Август, не ранее 22, 1910 г., Капри.

Жаботинского — не читал. Я не поклонник его озлобленного, истерического таланта, хотя, разумеется, понимаю причины озлобления и считаю Жаб[отинского] весьма талантливым. Милость будет — пришлите его книжку, возвращу.

Амфитеатров выслал Горькому свой экземпляр пьесы и сообщил:

Амфитеатров А. В. — Горькому М.

21 сентября 1910 г., Феццано.

Жаботинский отказался от идеи публиковать свою пьесу[171]

— кажется, под влиянием моего письма, в котором я ему указывал, что ему придется пьесу эту защищать и от с. д., и от глупой части интеллигентного еврейства, а вряд ли он найдет орган печати, достаточно смелый, чтобы открыть свои страницы под защиту от двух таких сил. А «Новое время», которое далеко не дурак, искусственно влюбится в «Чужбину», использует ее для травли «жида» и потопит Жаботинского своими симпатиями. Ведь надо же сознать ясно: бытовые обличения «Контрабандистов»[172], даже пьесы Юшкевича и Ш. Аша, — детский лепет сравнительно с этим плачем Иеремии [ГОРЬКИЙ и ЖУРНАЛИСТИКА. С. 215].

Ознакомившись с пьесой, Горький резко изменил свою оценку таланта Жаботинского: