Горький и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

В ранней журналистике Жаботинского выделяется литературно-критический аспект, впоследствии из зрелого его творчества за редкими исключениями исчезнувший. Мы привыкли видеть этого блестящего человека журналистом и писателем, прежде всего политическим, а также автором стихов, переводов, новелл, пьес и романов. <…> И тем не менее с самого начала его журналистской деятельности можно отметить, среди прочих стремлений, и равнение на серьезную, академическую литературную критику [ТОЛСТАЯ Е. (II). С. 206].

Никто из русских литераторов того времени не привлекает к себе столь пристального его внимания, как Горький. Их обоих тогда роднило, почерпнутая у Ницше «любовь к созидательному и неустанному активизму», мечта о Новом Человеке. О своем восприятии Горького как ницшеанца Жаботинский позднее поведал и в мемуарах, написанных на иврите [ВАЙСКОПФ (I)]. Тема «Жаботинский — критик Горького» весьма подробно раскрывается в работах Елены Толстой [ТОЛСТАЯ Е. (II) и (III)]. Из них явствует, что первая его большая критическая работа — статья «Антон Чехов и Максим Горький. Импрессионизм в русской литературе», появилась в декабре 1901 года в итальянском литературном ежемесячнике «La nuova antologia». В этой статье Жаботинский аргументировано провозглашает Горького провозвестником нового человеческого типа в русской литературе.

«Чехов преображает в атмосферу унылую скуку жизни» — пишет в ней Жаботинский и противопоставляет Чехову Горького, открывшего новый социальный класс и нашедшего в нем настоящую живую жизнь — жизнь тех, кто убежал от мира скуки; его «бывшие люди» «сорвали с себя этикетку принадлежности к определенному сословию, сбросили путы, мешающие свободному проявлению жизненных сил, они умеют желать, не признавая препятствий морального или другого свойства» — по контрасту с «расслабленными чеховскими героями, чувствующими, думающими, мечтающими в полдуши!» Примером служит Челкаш из одноименного рассказа, «вор, пьяница, но — личность» [ТОЛСТАЯ Е. (II)].

Будучи в то время, как и Горький, марксистом[174], Жаботинский, пожалуй, одним из первых отметил,