Горький и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

Поселился у нас на Капри двоюродный брат мой Василий Петрович. Вы его помните? Как человека я его люблю, и сейчас он в таком тяжелом душевном состоянии, что приласкать его необходимо, но не скажу я, чтобы радовало меня его присутствие [ХАЗАН (II). Т. 1. С. 56],

Вскоре к сей революционной компании добавился закадычный тогда друг-писатель Леонид Андреев, по политическим убеждениям тоже весьма близкий к эсерам. Каприйская зима 1907 года — весьма пикантная глава из истории взаимоотношений Горького и Рутенберга, подробно описана в [ХАЗАН (II). Т. 1. С. 65–70]:

Рутенберг жил на Капри в атмосфере шпионско-провокаторских имагинаций. Собственный гапоно — азефовский сюжет, вынужденно заполнивший все его существование и ставший причиной нешуточной эмоциональной депрессии, был не единственной реакцией на эту крайне актуальную и модную в то время проблематику. Горький работал над повестью «Жизнь ненужного человека» («Шпион») — «из быта политических сыщиков», как он сам определял в письме М. Хилквиту (не позднее 13 (26) января 1907 г.) ее топику <…>. Приехавший к нему Л. Андреев носился с замыслом произведения, в котором изображалось и развенчивалось бы предательство как таковое («Иуда Искариот»)… на Капри произошел эпизод, связанный с Л. Андреевым и вошедший впоследствии в историю русской литературы. Рутенберг в его присутствии рассказал случай из собственной жизни о том, как, преследуемый полицией в ночном Петербурге, он был вынужден скрыться за дверью борделя и провести ночь с проституткой. Горький так излагает макет оригинала:

«Девица „дома терпимости“, чутьем угадав в свое „госте“ затравленного сыщиками, насильно загнанного к ней революционера, отнеслась к нему с нежной заботливостью матери и тактом женщины, которой вполне доступно чувство уважения к герою. А герой, человек душевно неуклюжий, книжный, ответил на движение сердца женщины проповедью морали, напомнив ей о том, что она хотела забыть в этот час. Оскорбленная этим, она ударила его по щеке, — пощечина вполне заслуженная, на мой взгляд. Тогда, поняв всю грубость своей ошибки, он извинился пред нею и поцеловал руку ее, — мне кажется, последнего он мог бы и не делать».

Л. Андреев, на которого эта история произвела неотразимое впечатление, написал на ее основе повесть «Тьма», напечатанную в № 3 альманаха «Шиповник» за 1907 г. (на обложке — 1908). Эта повесть, о которой <…> спорили даже на каторге, в далеком Горнем Зерентуе <…>, в местах, менее удаленных от цивилизации, вызвала настоящий литературно-общественный скандал.

Пьеса «Тьма» была воспринята Горьким крайне негативно. В письме к К. П. Пятницкому от 26 октября (8 ноября) 1907 он окрестил ее «отвратительной и грязной вещью». Подобного рода оценка дана им в письме к И. П. Ладыжникову, датированному этим же днем: