Горький май 42-го. Разгром Крымского фронта. Харьковский котёл

Задачи армии: нанося главный удар правым флангом в направлении Нов. Водолага, Мерчик, прорвать оборону противника, ввести подвижные соединения в прорыв и к исходу 6-го дня наступления выйти стрелковыми соединениями на рубеж: Дудковка, Власовка, Кохановка, Поправское и подвижными соединениями на рубеж (в плане не указан – И.Д.).

В дальнейшем завершить совместно с 28А окружение харьковской группировки противника, овладеть районом Красноград и к исходу 14-го дня передовыми частями подвижных соединений и левофланговыми дивизиями закрепиться на фронте Коломак, Чутово, Поповка, Скалоновка, Мажарово, Покровское.

4. В соответствии с действиями войск группировка резервов фронтов устанавливается следующая: полевое управление опергруппы Гречко в г. Изюм; 343 сд с одной тбр – в районе Александровка, Кунье, Жовтнева; 124 сд с одной тбр – в районе Бригадировка, Николаевка, Радьковка; 277 сд – в районе Сватово; 130 мсбр – Старобельки; 102 сбр – Ростов…» [5; 427-429].

Вот такой план лёг на стол Сталину после 10 апреля 1942 года. В сущности, именно в соответствии с ним войска ЮЗН и начали 12 мая наступление под Харьковом. Некоторые изменения в группировку сил были внесены в конце апреля, но сама схема операции осталась неизменной.

План выглядит совсем неплохо. Предусмотрены в нём и довольно мощные ударные группировки (6А и 28А) для устройства немцам «Канн» в районе Харькова. Предусмотрена (на первый взгляд – надёжная) оборона слабого места Барвенковского плацдарма – его устья: с юга его прикрывают войска Южного фронта, с севера – 38-я армия Юго-Западного фронта. Есть в распоряжении командования ЮЗН и значительные резервы (см. пункт 4 плана).

В принципе, причин, по которым бы план не понравился Верховному Главнокомандующему, не было. Правда, против него высказались, как мы помним, и Б.М. Шапошников с А.М. Василевским, и Г.К. Жуков. Начальник Генштаба и глава оперативного управления Генштаба были против из-за большого риска наступления из оперативного «мешка», которым являлся Барвенковский выступ. Г.К. Жуков не поддержал идею по другой причине: он настаивал на проведении наступления против Ржевского плацдарма немцев; проведение же нескольких локальных наступательных операций одновременно Георгий Константинович считал нецелесообразным, т.к. это вело бы к распылению сил, собираемых для больших наступлений (впрочем, так же считали и Б.М. Шапошников, и А.М. Василевский). Но маршала С.К. Тимошенко поддержал именно Сталин. Думается, что представлять его введённым в заблуждение командованием ЮЗН, этаким «малым наивным дитятей», которого можно убедить, в чём угодно, как это делают некоторые историки-сталинисты (тот же А. Мартиросян), абсолютно недопустимо. Такой трактовкой событий историки-сталинисты, вопреки их собственным намерениям, оказывают Верховному историческую «медвежью услугу». Получается, что Сталина очень легко было ввести в заблуждение, что собственного мнения по военным вопросам он не имел, был падок на «дешёвые эффекты» (типа, победоносной «быстренькой» наступательной операции, кем-то щедро обещанной). Какой же после этого он славный Верховный Главнокомандующий Красной Армии?

По нашему мнению, гораздо ближе к истине и гораздо более уважительно к памяти Сталина признать, что своё мнение у него было всегда, что он проверял его и согласовывал с мнением других высших военачальников страны. Когда-то и ошибался, точно так же, как ошибались эти высшие военачальники (особенно это касается событий 1941-1942 годов). Но своё мнение у него было.

Вот и в планировании Харьковской наступательной операции именно точка зрения Сталина возобладала, он «продавил» её. Он отверг и первоначальное предложение С.К. Тимошенко, и мнение Генштаба, и план Г.К. Жукова. В документе от 10 апреля отражена точка зрения Верховного Главнокомандующего, на что недвусмысленно указывают первые же слова документа: