Горький, свинцовый, свадебный

— Нет, я уже ничего о тебе не знаю! Я просто придумал себе милую, робкую Марию, которая в моем прошлом промелькнула и исчезла! Еще винил себя… А чем ты лучше Птицелова, в самом-то деле? Ты манипулировала мной!

Лучший способ защиты — нападение. Лучшее лекарство от боли — ненависть. Но на ненависть по отношению к ней Север был неспособен, поэтому держался за ярость, как за последнее спасение.

Вероника могла бы спорить, на ее стороне было немало аргументов. Однако она предпочла не использовать ни один из них. Она лишь смотрела на него чудесными лучистыми глазами, пока он продолжал бушевать.

— Тебя это радует, да? Власть над чужой жизнью! Позволяет преодолеть то убогое существование, с которым ты столкнулась! Хороший ты нашла способ самоутверждения, нечего сказать. Если ты — то, во что превратилась моя Мария, то лучше тебе вообще было умереть тогда!

Она подняла руку, потянулась к его лицу. Север думал — ударить. Это было бы справедливо, потому что ему уже было стыдно за свои слова, и он знал, что, когда гнев отступит, стыд только усилится. Может, наказание с ее стороны чуть уменьшит это чувство.

Но Вероника не ударила его. Она коснулась его щеки мягко и нежно, как тогда, много лет назад, когда он оставлял ее в прошлом, а она заранее прощала его за все грехи будущего.

— Не надо, — улыбнулась она. — Ты же себе больно делаешь, а не мне.

Она все еще видела его насквозь, понимала его чувства раньше, чем он сам успевал понять их.

Она не изменилась, не до такой степени, чтобы стать другой. Это он сделал слишком много глупостей, чтобы снова быть с ней. Ситуация вдруг стала такой запутанной, что Северу показалось: он просто тонет в мутной воде, и берега больше не видно. Он не мог подобрать правильных слов. Выплескивать на нее свою ярость так просто! Но выразить сожаление, боль и — любовь, которая никуда не исчезает… это намного сложнее.

Он не справился. Может, в другой день, при других обстоятельствах у него еще и хватило бы сил, но не теперь. Поэтому Север выбрал отступление. Он развернулся и быстрым шагом покинул комнату, ни разу не оглянувшись на Веронику. А она и не пыталась его остановить, давала свободу выбора, совсем как тогда, целую вечность назад.

В квартире он не задержался, потому что прекрасно понимал, что Алиса его в покое не оставит. Да ему и самому было тяжело находиться так близко от Вероники, знать, что она может появиться рядом с ним в любой момент.

Поэтому он вышел на лестницу, но направился не к дверям подъезда, а наверх. У него был ключ от выхода на крышу, как и у других жильцов. Там была обустроена небольшая терраса — просто площадка, облицованная плиткой, с пластиковыми стульями. Судя по пепельницам, обычно тут собирались курильщики, но пока что он был один.

Север устроился возле окна, из которого открывался вид на заснеженный двор, и ждал, пока гнев отступит сам собой. Внизу шумела жизнь, но голоса наверх почти не долетали. Он смотрел на небо, раскрашенное закатом, и думал, что делать дальше.

Вариантов не было. Под ним как будто земля проваливалась, увлекая его в бесконечность. Мертвецы оживают. Его убеждения были ложными. Он допустил так много чудовищных ошибок, что и представить сложно. Она виновата перед ним, но эта вина не так грандиозна, как ему хотелось бы. Не получится заменить одно прощение на другое и жить дальше. Да и можно ли жить с ней дальше после того, как она обманула его?

Его одиночество долго не продлилось. Дверь на чердак открылась, но оказалось, что следом за ним пришел один лишь Дамир. Это радовало.

— Тебя она послала? — тихо спросил Север.

— Не знаю, кого имеешь в виду ты, но меня послала Алиса. Она думает, что ты способен кинуться с крыши.

— Мне всегда казалось, что самосожжение было бы более достойной смертью для художника.

— Шутишь — значит, будешь жить, — довольно отметил Дамир.

— Да, только вопрос — как? И нет, я не хочу обсуждать это с тобой.

— Отлично, потому что и я не горю желанием становиться твоим духовником.

— Тогда зачем ты пришел сюда?

— Чтобы Алиса чувствовала себя спокойнее. А еще сказать, что Адамович вылакал не весь коньяк. Зная о его привычках, одну бутылку я перепрятал в самом начале. Как чувствовал, что пригодится!

Он поставил на пластиковый стол бутылку и два стакана.

— Это не те доводы, которых ожидала от меня Алиса, но иных не имею, — усмехнулся Дамир.

— Что, считаешь, нам можно пить после сегодняшней ночки?

— Тебе нужно мое позволение врача? Выдаю, пей!

— Да тебе просто самому нажраться хочется, — хмыкнул Север.

— Может быть. А заодно можно и поговорить.

Глава 10. Живая душа

Она привыкла доверять ему, и поверить в то, что он может быть опасен, оказалось немыслимо сложно.

А не верить Алиса не могла, слова Вероники просто не шли у нее из головы.

— Ночью, когда их не было, в центре Хромова произошел очередной скачок напряжения, — предупредила Вероника. — Но я почти уверена, что воздействовали только на одного.