Горькое похмелье

Нестор с видимым удовольствием старался за ездового. Лошадей всегда любил, и теперь такая работа успокаивала его, хотя в глазах все еще стояло огромное облако дыма, в котором растворился Павло Тимошенко.

…На рассвете они выехали на опушку и замерли. На насыпи, куда вела дорога, пыхтел замаскированный зеленью бронепоезд. На башенке сидел часовой. Курил.

Тачанки и конные махновцы попятились. Но подъехал махновец из арьергарда – один из рязанских пареньков, что пристали к батьке прошлым летом вместе с Ваньком-гармонистом. Мало их уже осталось, рязанских. И какая сила притянула их к Махно и удерживала? Поистине смертная сила.

– Батько! Там, сзади нас, тоже конница. Полный лес. Не по-нашему голгочут. Так думаю, венгерцы. А може, те… – он путался, – …може, хранцузы?

Даже в таких трудных ситуациях Махно не мог обойтись без шутки:

– Французы, говоришь? А самого Наполеона ты там не видел?

– Полеона я знаю, – улыбнулся рязанец. – Полеон – то на Бородине, а тут какая-то Мертвоводка…

Нестор уже повернулся к Задову:

– Хороший день начинается, Лёва! Да, видать, не для нас… А может, ще раз кривая вывезет?

– Як, батько? Кругом же зажали, заразы!..

– Надевай свою униформу, бери удостоверение – и при на ных буром!

…Задов, Фома и Сашко Кляйн переоделись в рубахи и шаровары красных командиров, нахлобучили на головы фуражки со звездочками. На тачанках и бричках всегда имелась куча всякого трофейного барахла, многое годилось в качестве «театрального реквизита». Об этом заботился сам Махно.

– Може, и мне с ними, Нестор? – спросил Щусь.

– Не надо! – отрезал Нестор. – Характер у тебе, как у свекрухы… и вид с малых лет анархический. – Он указал на патлы, которые у морячка быстро отросли после короткой красноармейской стрижки и теперь снова волнами лежали на плечах.

Лёвка Задов, Сашко Кляйн и Фома на рысях отправились к бронепоезду. Махно из-за кустов наблюдал. Позади них лес тоже перекликался чужими голосами…

Из бронированной двери появился командир бронепоезда. Лёвка первым пошел ему навстречу, отдал честь, протянул удостоверение…

Махно, переждав немного и увидев, что переговоры начались, скомандовал:

– Ну, теперь мы пошли. Двигаться смело! Не робеть!

Его поредевший отряд выбрался из леса и, набирая ход, направился вдоль железнодорожного пути прямо к бронепоезду. Приближаясь к стальному чудовищу, они не без страха рассматривали стенки вагонов, прочерченные линиями заклепок, амбразуры с дулами «Максимов», крайне недружелюбно выглядывавших из бойниц. Даже лошади отфыркивались, чуя запах разогретого металла, пара и масла.

Тем временем командир бронепоезда закончил изучать удостоверение Задова.

– А сам Котовский же где? – с уважением спросил он.

– На Тамбовщину пошел. Антонова давить.

– Замечательный, говорят, мужик, – сказал броневой командир. – Слыхал, он в цирке выступал?

– Самого Поддубного завалыв в Одессе, – заявил Лёвка. – А супроть мене оказався слабоват!

– Боролись?

– А шо такого? И не раз… А хочешь, поборемся?

Командир посмотрел на Задова.

– В другой раз, – сказал он. – От с Махной покончим, тогда.

Отряд Махно тем временем приблизился к бронепоезду. На передней телеге развевалось красное знамя. Теперь, когда отступать было уже поздно, хлопцы держались уверенно, даже нагловато.

– Хорошо, шо тебя встренулы, землячок. – Лёвка показал на свой обоз. – Напоролись на махновцев. Малость нас потрепалы. По следу идуть. Так ты, братишечка, встрень их як положено. Подмогни нам од ных оторваться!

– Не сомневайтесь! Встречу по первому разряду, – пообещал командир бронепоезда. Он скрылся в бронепоезде. Заворочались башни…

А Задов, Кляйн и Кожин догнали махновцев, которые уже перевалили через железнодорожные пути и взяли направление на новый лес, темной грядой видневшийся вдали.

Позади раздался гул мощной стрельбы из всех стволов бронепоезда. Хлопцы злорадно засмеялись. Особенно был доволен Лёвка. Хохотал от души.

– Не шибко радуйтесь! Раз повезло, другой… – пробурчал Махно. – Не может же всю дорогу везти!

Ужинали на хуторе. На столе в миске невысокая горка картошки, скудный расклад хлеба. Хозяева были малоразговорчивы.

– Великий голод иде, – сказал хозяин, как бы оправдываясь. – Сухо, як у печи. Погано будет усем! Треба кончать воевать. Хочь большевики, хочь турки… абы жить дали. Дитей жалко…

Ели картошку, подбирая упавшие на стол крошки. Запивали молоком.

– Коней на наших сменяешь? – спросил Нестор у хозяина.

Хозяин смотрел в пол.

– Кони ваши хороши. Но шибко изработаны. Полсилы в их. А як откормить? Трава росте погано. Клевер вот такой. – Он показал пальцами высоту клевера. – Прошлогодней соломой не шибко откормишь.

Галина высыпала на стол последние пять червонцев. Они заманчиво блестели при свете плошки. Хозяйка даже вернулась от двери, чтобы поглядеть.

– Ну, если в рассуждении помочи, то можно, – сказал хозяин, не отрывая глаз от червонцев. – Настоящи?

– Разве батько может допустить дурную славу? – спросила Галина.

– Оно конечно. Мы с понятием. – И хозяин сгреб со стола монеты, сунул их в глубокий карман штанов.

Спали на полу, на полатях. Одетые, при оружии.