Город Дождя

– Давай лучше выпьем, – предложила я, нервно засмеявшись.

– Ты хочешь не этого. На дне стакана нет истины, но я знаю, где для тебя найдётся кое-что

интересное.

Настороженное подозрение и светлое предчувствие смешались друг с другом и вылились в

немой вопрос, застывший в моих глазах: “Что ты задумал, Ветер?” Быстрым лёгким

движением он вытащил сигарету и закурил. Ветер предложил мне одну, но я отказалась,

подозревая, что ему было хорошо известно о том, что я не курю.

– Трудно поверить, что ты действительно хочешь помочь, – сказала я скептически, оценивая

такую вероятность.

– Я не прошу тебя верить в это.

Ветер замолчал и посмотрел в окно, откуда за нами наблюдала гибельная ночь, прижимая к

стеклу своё прохладное гибкое тело и маня к себе, как ненасытная блудница манит в свою

хижину запоздалых путников.

– Скоро луна станет яркой. Не хочешь прогуляться? – спросил он.

Я согласилась, главным образом из-за обычного любопытства – угадать его мысли было всё

равно невозможно, а в том, чтобы держаться от него подальше, я не видела никакого смысла.

Впрочем, была и другая причина, которая имела бледные очертания, и оставалась для меня

не разгаданной.

Когда мы прошли вдоль старых кирпичных домов, готовых рухнуть в любую секунду, и

спустились по вымощенной камнем улице, я уже знала, куда он ведёт меня. За ближайшим

поворотом переулка находилось городское кладбище. Оно было небольшое и огорожено

лишь частично. Моей могилы там не было. Я уже давно не ходила туда, хотя изначально это

был мой привычный маршрут, когда я возвращалась в общежитие из “Лысой горы” (клуб

располагался вблизи кладбища) – такой путь был самый безопасный.

– Зачем мне идти туда? – спросила я Ветра, как только увидела ржавые перекошенные

ворота, за которыми расстилался мягкий зеленовато-синеватый туман.

– Навестишь старых друзей.

Я не испытывала ни малейшей привязанности к кому-либо из дождливого города, но его

слова вызвали во мне неясную тревогу и уничтожили желание ещё что-либо спрашивать.

Два плачущих ангела, обнимающие обросшие мхом кресты, в эту ночь казались мне

особенно печальными и беззащитными. Мне нравились эти надгробные скульптуры: было

видно, что они созданы искусным мастером. Один из ангелов обнимал крест лишь одной

рукой, другая его рука тянулась вверх. Я знала, что на ней сидит маленькая серая бабочка,

каменная, но в то же время удивительно живая.

Мы свернули с главной аллеи на узкую тропу, и пошли между могил, которые тесно жались

друг к другу, словно напуганные нашим поздним вторжением. Одни из них были обнесены

узорными железными оградами и украшены богатыми мраморными памятниками, другие –

неухоженные, заросшие мхом и репейником. Чем дальше мы углублялись, тем заброшенней

становились могилы, многие из них давно провалились в землю, а некоторые были

придавлены стволами деревьев. Наконец, мы вышли на небольшую полянку, которая

заканчивалась крутым обрывом. Там, под высокой елью, я увидела три могилы. Это были

свежие захоронения. Ветер остановился возле них. На плитах не было никаких дат и

надписей, были лишь фотографии, увидев которые, я почувствовала, что земля уходит у

меня из-под ног. Мама, отец и Саша. Как такое вообще могло произойти?! Они ведь никогда

не были в этом городе! Стараясь заглушить в себе приступ истерики, я обратилась к Ветру:

– Что это значит? Они ведь не умерли. Умоляю, скажи, что это не так!

Я опустилась на землю и, зажмурившись, стала потирать виски, пытаясь заставить себя

поверить, что мне это только привиделось.

– Они мертвы здесь, – тихо ответил он.

– Это из-за меня? – мой голос дрогнул.

– Можно сказать и так. Но в твоём мире они все по-прежнему живы. Это кладбище не для

местных жителей – оно для их близких, с которыми им уже вряд ли удастся встретиться, – он

протянул мне руку, помогая подняться.

Когда спустя несколько секунд я осознала, что с родными всё хорошо, то обнаружила

странную вещь: Ветер по-прежнему держал мою руку. Я вопросительно посмотрела на него,

и только в этот момент поняла, что именно в нём изменилось – в его глазах появился какой-

то мягкий глубокий свет, который раньше был ему совершенно чужд.

Неожиданно у меня за спиной заиграла музыка, и под серебряными деревьями, недалеко от

себя, я увидела мерцающую женскую фигурку, склонившуюся над старым, потёртым

роялем, который я отчего-то не заметила раньше. Девушка играла, едва касаясь клавиш

тонкими полупрозрачными пальцами, и по дремлющему кладбищу разливалась тихая и

печальная мелодия “Лунной сонаты” Бетховена. Чёрные кружевные рукава её платья

блестели, как шёлковые крылья. Она играла, а с дерева медленно сыпались янтарные листья,

падая на рояль, сверкая своим последним теплом, опускаясь на её волнистые рыжеватые

волосы. Глаза девушки были закрыты, а губы её замерли в странной полуулыбке, целиком

обращённой к музыке. Конечно, я слышала эту мелодию и раньше, но не догадывалась, что

она может звучать так красиво. Меня охватила невероятная лёгкость, казалось, ничего теперь

не имеет значения – только эта льющаяся прямо в душу успокаивающая музыка, только