Город и рыцарство феодальной Кастилии: Сепульведа и Куэльяр в XIII — середине XIV века

Понятно, что риторические образы земли (hereditas) и поля (ager) отсылают к весьма распространенному евангельскому символу: «поле есть мир; доброе семя, это сыны Царствия, а плевелы — сыны лукавого; враг, посеявший их, есть диавол; жатва есть кончина века, жнецы суть Ангелы», говорится, например, в Евангелии от Матфея

[694]. Однако для меня наиболее важен тот факт, что в данном случае «hereditas» предстает как прямой перевод все того же еврейского «nachalah», причем в его первом значении — «земля», «владение», вне прямой связи со значением наследства, основополагающим для римско-правовой терминологии.

Разумеется, последнее никуда не исчезло; более того, в известной мере данный пример можно считать исключением, поскольку во всех остальных известных мне случаях содержание слова «hereditas» (как и производного от него «heres») неизменно (пусть даже опосредованно) все же связано с институтом наследования. В частности, эта тенденция прослеживается в текстах трех дипломов меровингских королей — Хлодвига I (481–511) и Хильдеберта I (511–518), датируемых началом VI в. Они фиксируют акты дарений монастырям «hereditates», причем монастыри представляют собой обширные земельные владения, с расположенными на них замками, деревнями, виллами, пахотными землями, церквами и т. д., владельческие права на которые изначально проистекают из факта наследования[695]

. Проще говоря, речь идет не просто о владениях, но именно о «наследственных владениях», последовательно противопоставленных, например, держаниям, получение которых (как и последующая передача) по наследству невозможно (по меньшей мере без санкции собственника).

Правда, то, что указанные дипломы издатели квалифицируют как подложные, несколько снижает степень убедительности доказательства. Однако склонность авторов подделок следовать терминологии подлинных актов известна[696]. В худшем случае время появления термина «hereditas» в официальных документах приходится перенести на несколько десятилетий в глубь VI столетия, но не более того. Утверждать это мне позволяет другой источник того же периода, а именно текст знаменитой «Салической правды». В современной научной литературе отмечается определенный скепсис по отношению к доминировавшим прежде ранним датировкам времени появления этого памятника. Отмечается, что первые известные его рукописи датируются лишь 70-ми годами VIII в. Однако даже сторонники более поздних датировок не отрицают значимости прямой ссылки на «Салическую правду» в эдикте короля Нейстрии Хильперика I (561–584) (ок. 574 г.)

[697]; следовательно, к этому времени текст уже существовал[698].

Для меня эта ссылка представляется особенно важной. Во-первых, потому что термин «hereditas» в интересующем меня значении фигурирует уже в первых строках королевского эдикта; во-вторых, поскольку ссылка на писаные законы салических франков относится к тому титулу «Салической правды», а именно 59-му, в котором «hereditas» фигурирует наиболее часто. Я имею в виду знаменитый титул «De alodis». Показательно, что термин «аллод» фигурирует там лишь в заглавии, а в основной части текста в качестве его прямого эквивалента употребляется слово «hereditas», на что обращал внимание уже Н.Д. Фюстель де Куланж[699]

. Для меня, однако, не менее знаменателен тот факт, что при ближайшем рассмотрении титул «Об аллодах» сопоставим с приведенным выше ветхозаветным пассажем о пяти дочерях Салпаада, сына Хеферова, из Книги Чисел (Чис. 27.4–11)[700].

Разумеется, содержание норм не идентично. Если еврейский «hachalah» времен Моисея немедленно передавался дочери в случае отсутствия сыновей и лишь во вторую очередь признавались наследственные права других родных предыдущего владельца — братьев покойного, братьев его отца и, наконец, других близких родственников, то согласно «салическому закону» очередность была иной. Сначала — отец и мать умершего (если они живы), затем — брат или сестра, далее — сестра матери, сестры отца и, наконец, любой родственник по отцовской линии. Таким образом, если «Закон Моисеев» отдает преимущество агнатам, то «Салическая правда» как будто предпочитает когнатов по женской линии. Самое же главное (и, пожалуй, наиболее известное) отличие состоит в том, что женщине в любом случае запрещается наследовать землю[700].