Город Последний

«Как зовут следователя? Что он хотел узнать у Раабе?»

Я закладываю блокнот картой и прижимаю стопкой газет. На сегодня хватит.

Мне неуютно, и сердце внутри тяжёлое и холодное, как камень. Я думаю о том, каково это: сидеть в пустом тёмном доме, за стенами которого носится снег и тяжёлое море накатывает на берег. Греться в темноте кружкой чая и спиной чувствовать трупы за дверью, исходящий от них холодок.

Почему-то я думаю об этом, а не сочувствую убитым.

Я допиваю кофе, смотрю на часы – шесть вечера, ещё есть два-три часа – и выхожу из дома.

Маленький Мик и дом потерпевших кораблекрушение

С мешком за плечами и Зелёной Девочкой в руках Мик вышел из дома. В спину смотрел проём разбитого окна. Длинная тень дома падала на белую пыльную дорогу и тёмно-зелёный, заросший и тенистый берег впереди.

Но тень была не опасна, потому что дом теперь был пуст, и даже его запахи ни о чём не напоминали. Поэтому он, не сворачивая, прошёл прямо под тенью.

– Вот насколько всё исчезло, понимаешь? – говорит Мик.

– Это опасно? – спрашиваю я. – Ходить под тенью?

– Смотря под чьей.

Они спускались по крутому и неровному берегу реки. В тени раскидистых дубов прячутся маленькие запущенные огороды, петляют узкие тропки, торчат оборванные силуэты пугал. Закатное небо краснеет сквозь развешенные рыбацкие сети, светятся яркие жёлтые и синие прищепки на бельевых верёвках.

У реки, в глубокой тишине, ещё тлел и бросался искорками костёр Мика.

Здесь он оставил вещи, усадил Девочку лицом к огню и снял с углей котелок с картошкой и палочки с рыбой. Выложил всё это на чистую тряпицу, щедро посыпал из своих невеликих запасов соли и украсил нарванной здесь же зеленью. Полюбовался. Не бог весть что, но ведь лодка была старая и без вёсел. И больше всё равно ничего не было.

Оставив Девочку глядеть на тихо гаснущие под плеск волн угли, он ушёл в темноту.

Лодка была на месте. Старая плоскодонка, когда-то выкрашенная в чистый голубой цвет и даже украшенная именем, теперь неразборчивым. Она лежала на берегу, а носовая верёвка равнодушно свешивалась в воду. Мик аккуратно уложил в траву свёрток с едой и придавил его камнем. Снял и забросил в лодку кеды, спустился по колено в тёплую воду и повёл лодку назад, к огню.

Крутой и заросший берег уже прятался в темноте, но небо было ещё светлым. Подсвеченные закатом облака отражались в неспешных струях.

Мик сунул мешок на корму, забрался в лодку и, отталкиваясь шестом, вышел на середину реки. Здесь он развернул лодку по течению, принюхался к воде – она пахла палыми листьями и гниющими фруктами. Тогда он лёг на дно, уложил рядом с собой гравюру с Девочкой. Они укрылись одеялом, которое Мик стащил у пугала, и молчали, глядя на медленно проплывающие над ними серые облака и тёмное небо в промежутках между ними. Уютно плескалась вода, от одеяла приятно пахло сеном и птицами. Мик сладко вздохнул и заснул.

Когда он проснулся, лодка плыла посреди леса. Бок о бок с ней кружились в воде жёлтые и зелёные листья, сброшенные ветви, цветы, подозрительно большие и яркие перья, скорлупа орехов и тонущие насекомые. В тёмных и весело журчащих струях играли светлые и быстрые пузырьки воздуха.

Над головой простираются ветви, широкая и глубокая река накрыта аркой из сплетшихся друг с другом крон. В просветы падает яркий, как огонь, свет солнца. Жарко. Мик зачёрпывает воды и умывается. Оглядывается – Девочка спит. Наверное, днём её лучше не трогать. Может, её не существует днём.

Мик подождал немного, и когда мимо проплывала веточка с мелкими красными ягодками, ловко выудил её из воды.

Попробовал одну – ягода оказалась страшно кислой. Подумав, он насадил сразу три на крючок и опустил леску в журчащую за кормой воду. Снова лёг на спину. Удочку он ловко держал пальцами ноги, а сам принюхивался и прислушивался к лесу. Ни опасности, ни добычи Мик не почуял.

Весь день они плыли среди леса. Мик шестом вывел лодку ближе к берегу и срывал по дороге незнакомые плоды. Горькие или кислые он сразу отправлял на наживку, а остальные старался распробовать: съедал немного и ждал, прислушиваясь к ощущениям в животе. Если ничего не происходило, брал кусок побольше и снова ждал. Если и тут всё было хорошо, фрукт отправлялся в съедобные. Таких обнаружилось всего два: бледно-красный круглый плод с зелёными шипами, похожий на голову страшноватой улитки (вкуса у него почти нет, а мякоть белая), и что-то вроде огромной картофелины зелёного цвета, изнутри жёлтое, сладкое, как апельсин, и вкусно пахнущее еловыми иголками. Такие он сразу полюбил и начал специально искать. Один раз удалось сорвать ещё большую гроздь мелких зелёных бананов, а на кислые и горькие фрукты попались три рыбины: одна большая, серебристо-синяя, и две маленьких, пятнистых и колючих. Мик их пока оставил на леске за бортом, чтобы не мучать.

Когда жара спала, а воздух начал темнеть, Мик причалил к корням огромного дерева. Одной половиной оно росло из земли, а другой из воды.